Стартапы и инвесторы в России: где еще не пахано?

Наиль Байков: Руководитель проекта «Главстарт» Аркадий Морейнис. Аркаша, привет!
Аркадий Морейнис: Привет.
Н. Б.: Ответь, пожалуйста, на такой вопрос: какие российские компании в ближайшем будущем cмогут созреть для выхода на IPO?
А. М.: Из крупных «Яндекс» и Mail.ru Group на IPO вышли. Дальше скорее будут игроки следующих эшелонов. Можно посмотреть, например, в Forbes топ-15 или топ-20 компаний. Из них, я думаю, как минимум половина лелеет планы выхода на IPO.
Н. Б.: А что ты вкладываешь в понятие «следующий эшелон»? Это должны быть интернет-гиганты России или же интернет-магазины, сервисы?
А. М.: Смотри, если мы посмотрим внимательно на список Forbes, то увидим, что там после первых нескольких мест идет очень сильное изменение по оборотам. Сколько там?
Н. Б.: Ну, 100-150$ млн.
А. М.: Да, 100-150$ млн, а на последнем месте стоит компания с оборотом в 10$ млн. Значит, как раз после первых двух, условно говоря, и начинается следующий эшелон. И там четыре купонных сайта, по-моему.
Н. Б.: Да.
А. М.: Возможно, кто-то из них пойдет. Туристические сайты — портфельные компании наших фондов. Кто-то из них.

Н. Б.: Может быть, у тебя есть информация о том, кто собирается выходить на IPO в этом году?
А. М.: Нет, такой информации, естественно, у меня есть…
Н. Б.: Есть?!
А. М.: Оговорка по Фрейду. Есть. Но делиться я ей, конечно, не буду.

Н. Б.: Аркадий, две главные проблемы России — дураки и дороги. Назови, пожалуйста, две главные проблемы российского онлайн-бизнеса.
А. М.: Я скорее со своей стороны на него посмотрю: все-таки я занимаюсь инвестициями. Смотрю как раз на первый этап развития онлайн-бизнеса, как с момента зарождения он становится собственно бизнесом. Меня, конечно, больше всего волнуют эти проблемы. А на стадии от нуля, от сидового, посевного инвестирования до какого-то этапа у российского онлайн- / венчурного бизнеса на самом деле только две проблемы — инвесторы и стартапы. Больше проблем нет.
Н. Б.: Подожди, и та и другая сторона проблемные?
А. М.: И та и другая сторона — это проблемы.
Н. Б.: А зачем ты тогда вообще занялся этим бизнесом?
А. М.: Мне хочется как-то попытаться эту проблему решить. Я в некотором роде пытаюсь выступать медиатором между этими двумя группами.

Стартапы еще не осознают, что и как надо делать, о чем, о какого типа бизнесах стоит думать. Инвесторы же классические смотрят и ждут, когда к ним придут те самые предприниматели с «железными яйцами», с готовыми бизнесами. Им вот эта молодежь крутящаяся просто не нужна!

Поэтому [эти две группы] никак не могут сойтись — между ними пропасть. Это как два шага через пропасть.
Н. Б.: Да.
А. М.: И как раз поэтому я и пытаюсь их…
Н. Б.: Им эти «яйца железные» поднять?
А. М.: Да. Одним прикрутить «железные яйца» и какое-то понимание того, что делать. Другим попытаться показать: мол, ребята, понятно, что если к вам придет условный Аркадий Волож с условным «Яндексом», то вы в него захотите инвестировать, но, вообще говоря, такие бизнесы тоже вырастают откуда-то. Вы посмотрите, из какого сора растут стихи, не ведая стыда. На самом деле многие бизнесы, которые сейчас онлайн, уже большие и действительно развиваются, зарабатывают и т. д., но на первых этапах они тоже и делали ошибки, и не понимали многих вещей, и перестраивали модели. Все-таки надо быть больше реалистами и не ждать звезд с неба.
Н. Б.: Ты говоришь «условно», а хочется перейти к частностям. И ты сказал, что две проблемы, на твой взгляд, — это инвесторы и стартаперы. Назови проблемы инвесторов и назови проблемы стартаперов.
А. М.: Проблема стартаперов — непонимание того, что значит делать масштабируемый бизнес. Ну, вернее, так: первая, самая главная проблема — непонимание того, что такое бизнес. То есть, грубо говоря, они считают, что сделать сайт — это бизнес. Нет, сделать сайт — это не бизнес. «Мы сделаем сайт, и к нам придут люди!» Нет. Оттого, что вы сделаете сайт, к вам люди не придут. Как вы будете их брать и откуда, чем привлекать, как зарабатывать, как бизнес-процессы строить? Они не понимают, чем отличается продукт от бизнеса. Бизнес — это все то, что делает из продукта нечто востребованное. Вторая проблема — масштабируемость. Есть два типа бизнесов: так называемые cash cows, которые зарабатывают денежки, но они неинтересны венчурным инвесторам. Да, эти бизнесы будут зарабатывать деньги, да, на эти деньги можно будет жить, но инвесторы ищут бизнесы, в которых потенциальный рост — 15-20 раз! И как скакнуть через эти 15-20 раз? В такой момент начинается обычно: «Ну, вы понимаете, наш бизнес не ограничен только Россией и Украиной, мы выйдем еще на все остальные страны!» Ребята, это вообще следующая степень масштабируемости! Вы сначала поймите, как хотя бы здесь вы промасштабируетесь.

Если бизнес не масштабируем в России и Украине, то вряд ли он с какого-то перепугу станет глобально масштабируемым. Масштабирование должно быть не экстенсивным, а интенсивным.

Н. Б.: Интенсивным, да.
А. М.: Вот две основные проблемы. Там дальше начинаются проблемы из-за неумения делать что-то. Есть идея, а начал делать — и это не получилось, и это опять не получилось. И да, приходит и говорит: «Ну не шмогла я!» Так бизнес не построишь — на уровне «не шмогла». Это проблема стартаперов!
Н. Б.: Это у стартаперов. А проблемы инвесторов?
А. М.: А проблемы инвесторов: «Ребята, этот бизнес для нас еще слишком маленький!» Ну да, сейчас он слишком маленький, но поймите, что вы… Классические венчурные фонды все время поднимают нижнюю планку.
Н. Б.: А что значит «поднимают нижнюю планку»?
А. М.: Если раньше некоторые из них готовы были хотя бы инвестировать от 500$ тыс. в один стартап, то сейчас нижняя граница — миллион, и то со скрипом.
Н. Б.: Подожди, а как же различные пресс-релизы и всякая информация в СМИ: дескать, готовы 50$ тыс. на три месяца?
А. М.: Классические венчурные фонды — никогда, и они даже пресс-релизов таких не делают. Венчурный фонд нормальный — это, условно говоря, 2-3$ млн. Но, извините, для того чтобы в стартап можно было влить 2-3$ млн, он должен дорасти до этой стадии. Кто и на какие деньги дорастет?
Н. Б.: Извини, Аркадий, я тебя перебью: на каком этапе должен быть стартап — оборот, объемы или еще что-то, — чтобы привлечь 2-3$ млн?
А. М.: В том-то и дело, что для того, чтобы привлечь 2-3$ млн, у него должно быть что-то. Должна быть какая-то динамика: по оборотам ли, по аудитории ли — в неких массовых цифрах. Но, я еще раз говорю, для того чтобы дойти до этого состояния, стартапу тоже нужны время и деньги.
Н. Б.: Обязательно.
А. М.: Такие, как я, отынвестировали на посевном уровне — ну, 100-150$ тыс.
Н. Б.: Вложили, чтобы ему просто встать на ноги?
А. М.: Встать на ноги! Но отсюда до этапа в 2-3$ млн еще вот такая дырища.
Н. Б.: И вы не помогаете?
А. М.: А как? Мы не фонд! Мы не можем в один проект вкладывать, условно говоря, от 500$ тыс. до 1$ млн.
Н. Б.: Извини, но вы не перепродаете?
А. М.: Кому? В том-то и проблема!
Н. Б.: Тем, кто может 2-3$ млн дать.
А. М.: Я еще раз говорю: дырка!

На 150$ тыс. с очень малой вероятностью можно построить бизнес, который эффективно переварит 2-3$ млн.

Н. Б.: Хорошо, одна ошибка. Какова другая ошибка инвесторов, которые так предвзято относятся к стартапам?
А. М.: Не то чтобы предвзято. Это ошибка в генах у инвесторов. Что такое классический инвестиционный фонд? Это люди, которые взяли чужие деньги, у которых есть management fee, обычно 2-3%.
Н. Б.: Русскими словами!
А. М.: А, о'кей. Как вообще устроены фонды, какова их экономика? Есть некая управляющая компания, то есть команда, которая приходит к людям и говорит: «Давайте мы возьмем у вас денег, потому что мы знаем, куда их вложить!» Они оперируют и инвестируют чужие деньги. И за это от тех людей, которые вложились деньгами, берут что? Первое: они берут 2% от объема денег — на годовое обслуживание, на текущих покрытие затрат управляющей компании, офиса. Второе: они берут процент от carry, то есть это разница между тем, что заработано с помощью этих денег, и тем, сколько вложено. Условно говоря, от прибыли за вычетом management fee, то есть затрат. Значит, чтобы управляющая компания могла жить с нормальным бюджетом…
Н. Б.: А она должна жить, да!
А. М.: …объем привлеченных денег должен быть соответствующим. Иначе 2% — это будет пять копеек. Для того чтобы небольшому количеству людей обеспечивать инвестиции, возврат прибыли от такого-то количества денег, нужно вкладывать столько-то. Каждая сделка — это затраты времени и денег. И при маленьких вложениях такая экономика не работает, потому что стандартные условия фонда — это, например, классические американские условия «2 и 20»: 2% — management fee, 20% — carry. Собрал ты фонд, который инвестирует в сто компаний по 50$ тыс., то есть 5$ млн, и в обычной структуре фонда ты вообще ничего не заработаешь — даже затраты не покроешь.
Н. Б.: И как быть?
А. М.: Вот! И это проблема! Мне кажется, единственное ее решение — устраивать сидовые, предсидовые компании — не фонды, а компании.
Н. Б.: А теперь другими словами: что нужно делать?
А. М.: Условно говоря, есть 5$ млн, и они вкладываются как сколько-то процентов от управляющей компании, именно вкладывается. И потом полученную прибыль акционеры делят. Причем это надо делать большим фондом. Потому что это выращивание для них pipeline, предоставление возможности людям, которые работают на этом уровне, зарабатывать хоть что-то. Единственный способ — это разделение прибыли. Но на такие схемы практически все боятся идти, потому что — опять же, классическая история — деньги они будут брать из фонда. А на фонд его акционеры требуют вот такого (жестом показывает высоту) возврата инвестиций.
Н. Б.: Выше тебя!
А. М.: И получается, что на уровне посева нет реальных экономических схем, которые работали бы нормально. Должны быть привлечения бизнес-ангельских денег. Если мы возьмем TechStars или Y Combinator — американские успешные инкубаторы-акселераторы, — они начинали с того, что давали 15$ тыс. за какую-то небольшую долю. Но это получили, и потом…
Н. Б.: И потом провал?
А. М.: Провал, и непонятно, что делать. Поэтому пришли соинвесторы. Y Combinator сейчас соинвестируют Юрий Мильнер, Рон Конвей, Andreessen Horowitz. Вкладывают по 50$ или 33 тыс. каждый, 100-150$ тыс. они докладывают в виде convertible notes.
Н. Б.: По-русски?
А. М.: По-русски — конвертируемый долг. Грубо говоря, они дают компаниям деньги, но не за долю на данном этапе. Эти деньги преобразуются в долю по той оценке, по которой войдет инвестор следующего раунда, минус некий дисконт и т. д. Нужен доступ как раз к тем людям, которые готовы давать эти деньги, для которых эти деньги не последние, которые готовы вкладывать в рисковые вещи. На Западе таких людей уже много, есть даже те, кто занимается этим профессионально.
Н. Б.: От ошибок, от проблем мы переходим к «синдикату». Буквально месяц назад — сегодня у нас 18 апреля 2012 года — Рунет взорвало сообщение о создании некоего закрытого клуба под названием «синдикат», куда входит Аркадий Морейнис, [Эдуард] Шендерович, [Игорь] Мацанюк, [Алексей] Басов.
А. М.: [Юрий] Вировец, [Илья] Осколков-Ценципер, ну и…
Н. Б.: Сколько их?
А. М.: А, Константин Синюшин еще. Сейчас, по-моему, семь или восемь человек. Я путаюсь в показаниях, потому что идут разговоры с несколькими людьми о дальнейшем их присоединении.
Н. Б.: Я понял тебя, Аркадий. Это некая инвесторско-предпринимательская якудза, триада? Что это вообще? Что вы хотите сейчас предоставить рынку?
А. М.: По названию это все-таки скорее не якудза или триада, а коза ностра.
Н. Б.: Ох ты!
А. М.: Нет, ну смотри: «синдикат» — сразу представляются сигары, тосты, пальцы, перстни, шляпы «борсалино», костюмы…
Н. Б.: Выход из общества через... да?
А. М.: Да, через это самое. На самом деле что это такое? Это попытка решения трех проблем, которые сейчас [имеются] на нашем рынке.
Н. Б.: То, что ты сейчас описал?
А. М.: Да. Вся стартаперская история построена как пирамида — в хорошем смысле слова. Если очень много идей, из них рождается какое-то количество прототипов, какие-то доходят до выхода на какой-то рынок, какие-то выживают дальше, но там будет больше, если снизу есть вот столько. Значит, сеять на нижнем уровне нужно очень много.
Н. Б.: Много!
А. М.: Причем именно даже в такое рискованное, которое фиг знает, получится или нет. Вот если я один, все равно для того, чтобы понять, выстрелит или нет, 50-100$ тыс. надо. Не поймешь, но хоть что-то увидишь. Но, с другой стороны, большинство проектов, которые на посеве, — это когда есть просто человек с какой-то идеей или прототипом, ты смотришь и думаешь: «Ну, хрен его знает!» Взять и выложить 100$ тыс. можно, но рискованно.
Н. Б.: Если у тебя это последние 100$ тыс.?
А. М.: Даже если не последние. Ты не поверишь, 100$ тыс. жалко всегда!
Н. Б.: Поверю!
А. М.: Тем более, если так по 100$ тыс. выкладывать, то очередные из них точно станут последними. И отсюда идея. Есть десять, пятнадцать, двадцать человек, ты смотришь на такой проект, с которым не знаешь как быть, приходишь к ним и говоришь: «Ребята, смотрите, я, в принципе, готов 30, 50$ тыс. в него вложить! Кто со мной?» Кто-то посмотрел и тоже сказал: «Ну да, черт его знает, но вот…» Риски диверсифицировали, минимизировали количество денег, сложились втроем по 30$ тыс., и потом можно посмотреть, дойдет ли он до какого-то уровня. Может быть, кто-то конкретный из них уже и больше ему даст. Первая задача — это диверсификация рисков для того, чтобы на посеве было больше...
Н. Б.: Было больше, но каждый рисковал минимально?
А. М.: Да. Это первая задача и первая проблема, которую мы решаем. Вторая проблема — с той самой дыркой. О'кей, сделали 100-150$ тыс., проект дошел до какой-то стадии.
Н. Б.: Выстрелил?
А. М.: Ну, выстрелил или не выстрелил, непонятно, но видно, что, в принципе, идет — не умер, давай аккуратно говорить. Значит, на этом уровне ему надо 500$ тыс.. Условно. Не важно, 400$, 250, 500, 600 тыс. Ну, 500$ тыс. — некая круглая сумма. У фондов их не возьмешь, потому что, как я рассказывал, им из-за 500$ тыс. ковыряться неинтересно!
Н. Б.: 2-3$ млн, да!
А. М.: С другой стороны, приходишь туда же, в «синдикат», и говоришь: «Ребята, есть такой проект, он дошел до какого-то состояния, я в него проинвестировал. Вот следующий этап: пять раз по 100$ тыс. или даже десять по 50$ тыс.». Ну, вот тебе 500$ тыс.! То есть вторую проблему можно решить. Третья проблема. О'кей, хорошо, давайте все-таки быть честными. Вот эти 2-3$ млн: их дают большие фонды, не дай бог американские...
Н. Б.: Почему «не дай бог»?
А. М.: «Не дай бог» — в смысле, в случае с российским еще хоть кто-то тебя знает, посевного инвестора.

Для американцев мы все на одно лицо. Может быть, кроме Воложа, Гришина, Галицкого и кого-нибудь еще. Представьте, вот условный я вложил 100-150$ тыс. Или даже 500$ тыс. О'кей, вложил 500$ тыс., довел до стадии, когда 2-3$ млн можно сожрать. Я прихожу в фонд и говорю: «Здравствуйте! Я Вася Пупкин...» Ну, Аркадий Морейнис я — так какая разница? Для большого фонда что Вася Пупкин, что Аркадий Морейнис.

Н. Б.: Подводи, подводи.
А. М.: Подвожу. История в другом. А если мы на втором этапе взяли, условно говоря, четыре инвестиции от пяти человек, приходим в фонд и говорим: «Ребята, в этом проекте участвуют Морейнис, Мацанюк, Басов, Вировец…»
Н. Б.: Имена, имена!
А. М.: Да, не один кто-то. Посмотри на Силиконовую долину. На посевных стадиях до «ляма», сейчас даже уже и после, в проект входит обычно вот такая когорта! Там, грубо говоря, три ангела, один суперангел, три фонда и еще три каких-нибудь «физика» неизвестных.
Н. Б.: И, как правило, есть один хедлайнер известный!
А. М.: Да, естественно, лид. Причем не обязательно лид-инвестор — тот, который конкретно трахается. Имя. Также у нас в «синдикате» одна из главных историй такая: кто проект принес, тот его и танцует.
Н. Б.: Вот как!
А. М.: Всегда у проекта есть лид. Если даже сбросилось десять по 50$ тыс., тот, кто принес и сказал: «Ребята, вот я его выбрал, давайте вы! Я вкладываюсь...» — с ним и трахается. Он с ним занимается, обхаживает, танцует...
Н. Б.: Коучит, обхаживает, кормит. Выводит на рынок.
А. М.: Выводит на рынок, да. Остальные наблюдают. Ну, понятно, что такие люди совсем просто наблюдать никогда не будут — время от времени влезут. И славно, и замечательно, и классно. Иногда чем-то помогут, иногда направят.
Н. Б.: Что ж, история интересная, история понятная, и действительно она может быть уникальной для российского рынка и нашего сегмента. Скажи, пожалуйста, есть сейчас уже что-нибудь в портфеле этих ваших «трахальщиков»?
А. М.: Нет еще. Нет еще, потому что...
Н. Б.: Но деньги есть?
А. М.: Нет, деньги у каждого из этих людей есть!
Н. Б.: Какой оборот, можешь сказать?
А. М.: Оборота пока внутри «синдиката» нет. Но история о чем? О том, что предполагаются инвестиции в один проект от одного человека от 30$ до 100 тыс.
Н. Б.: И их восемь, да?
А. М.: А их восемь, и предполагается, что человек в состоянии инвестировать в несколько проектов, иначе какой смысл в одноразовых членах «синдиката»?
Н. Б.: Возможно, провокационный вопрос. Как я уже сказал, месяц-полтора существует «синдикат», и до сих пор никого не привели. Правда ли, что 99% всех стартапов в России — это, извини за выражение, «говностартапы» и УГ?
А. М.: Ну, наверно, больше чем 99%.
Н. Б.: 99,9%?
А. М.: Да, это правда. Смотри, не то чтобы унылое говно и говностартапы, а скорее… Я же приводил разницу: есть венчурный бизнес, и есть, условно говоря, реальный бизнес. Реальный бизнес просто начал зарабатывать деньги, у них, как только дельта пошла, он успешный. Венчурный проект — тот, который может вырасти раз в двадцать. Это просто далеко не все бизнесы.
Н. Б.: С другой стороны, ребята, вы хотите вкладываться в онлайн-бизнесы, но ведь существуют медицина, технологии, космическая сфера, еще что-то?
А. М.: Нет, мы считаем, что вкладываться можно и нужно в посевных историях только в то, в чем ты понимаешь.
Н. Б.: Понял. Компетенция прежде всего.
А. М.: Иначе смысла никакого в этом нет. Компетенция, безусловно. Первая причина: действительно не так много проектов, которые можно было бы подать на «синдикат», но они есть. И второе: честно говоря, мы хотим немножко расширить количество членов — до 15-20 человек.
Н. Б.: Зачем? Зачем такая накачка, если 99,9% — УГ?
А. М.: По одной простой причине. Потому что «синдикат» не фонд. Он не принимает решение, что все вкладываются. Это означает, что туда просто приходит проект и тот, кто хочет в него вложиться, вложится!
Н. Б.: Да!
А. М.: И поэтому для того, чтобы это была история не одноразовая, надо обеспечить, чтобы интересы были разные, чтобы плюс-минус нормальный стартап нашел…
Н. Б.: Некий запас, резерв?
А. М.: Да. Сейчас конец апреля, понятно: РИФ, майские праздники и т. д.. Мы как раз договорились со всеми, сейчас мы положим некую историю с… Там же платформа нужна, то есть место, куда могут выкладывать...
Н. Б.: Где общаться, да.
А. М.: Да-да, и мы запустили буквально несколько недель назад в бета-версии проект Wanted.vc (Wanted Venture Capital). Это как раз площадка, где появляются и встречаются стартапы и инвесторы. Внутри него мы с членами «синдиката» утвердили некую процедуру, по которой можно встроить в этот ресурс группы. Вот есть Facebook, там люди общаются, и есть группы. В Wanted.vc тоже будут индивидуальные стартапы и фонды и будут группы. Мы внутри этих групп сделаем функциональность для общения, для подачи и рассмотрения стартапов. Очень надеюсь, что к середине мая, как раз к окончанию майских праздников, когда все равно жизни особо нет, будет более или менее готово. И в мае приступим, надеюсь.
Н. Б.: Я слушаю сейчас тебя, Аркадий, и вижу в тебе такого дона Карлеоне, только без шляпы и без сигары. Идеи хорошие, но все-таки канал SeoPult.TV и программа «Бизнес online» рассказывают о практике, поэтому дай, пожалуйста, практические рекомендации и советы нашим зрителям. С какими проектами, в каких тематиках, с какими идеями они могут прийти к вам — в чем тот шанс на 0,1%, что это будет не УГ и они начнут работать с «синдикатом», из которого выхода нет?
А. М.: Значит, смотри: в «синдикат» приходить нельзя. Это еще одно правило. «Синдикат» не предназначен для создания отдельного pipeline. История только о том, что кто-то конкретный, к кому пришел стартапер, приносит его на рассмотрение в «синдикат». Это принципиально. За каждым стартапом должен стоять, грубо говоря, ответственный.
Н. Б.: Смотрящий, смотрящий!
А. М.: Кто отвечает за базар! А не то что мы просто собираемся — и все.
Н. Б.: Красиво.
А. М.: Поэтому у каждого свои интересы. У Игоря Мацанюка понятно приблизительно какие интересы.
Н. Б.: Игровая деятельность.
А. М.: Игры, какие-то такие штуки, ориентированные на «Силикон».
Н. Б.: У Морейниса?
А. М.: У Морейниса, скажем, сервисные модели за исключением игр, которые люди готовы отладить сначала в России.
Н. Б.: У Басова?
А. М.: Леша лучше за себя сам будет говорить, но...
Н. Б.: Сервисы, таргетинг, деньги, реклама?
А. М.: Я бы сказал «бизнес». Леша — человек очень строгий, умный, очень сообразительный, хороший, и поэтому я просто, имея некую историю общения с ним, понимаю, что он только бизнесы будет смотреть.
Н. Б.: Шендерович?
А. М.: Скорее всего, его интересуют проекты более масштабируемые, достаточно большие.
Н. Б.: World-wide?
А. М.: Да, world-wide. Ну, всех нас, конечно, рано или поздно интересует world-wide.
Н. Б.: Но Шендеровича больше. А кто еще?
А. М.: Осколков-Ценципер... Вот как раз и посмотрим. До этого он...
Н. Б.: СМИ, новостные онлайн-порталы?
А. М.: А вот не уверен! Единственное, я понимаю, что его интересует то, что сносит крышу. Ему, наверное, не интересно что-то, что не меняет практику. И, ребята, все, кого я упомянул, — Леша Басов, Илья, Эдуард, — я сейчас не говорю за вас, поймите. Никогда, ни в коем случае. Я высказываю абсолютно свое личное мнение, что бы, например, я принес вам. Только с этой точки зрения.
Н. Б.: Ну и, наверное, проходной шутливый вопрос в окончание нашей удивительной и очень интересной беседы. Аркадий, скажи, если, предположим, кто-то из зрителей думает создать некий прототип Instagram, который будет публиковать и разрешать публиковать только котиков. Есть шанс? Котики ведь рулят интернетом?
А. М.: Ну, котики рулят, но, с другой стороны, на примере Boobstagram...
Н. Б.: Там только boobs!
А. М.: Но купили Instagram, а не Boobstagram. Поэтому котиков, может быть, тоже сделать можно, и будет, возможно, популярно, но не уверен, что это купят за миллиард долларов.
Н. Б.: Уважаемые зрители! Аркадий Морейнис, руководитель проекта «Главстарт», сегодня — вот такой дон Карлеоне нового «синдиката» — структуры, да? Мафиозное слово опущу.
А. М.: Неофициальное и добровольное объединение.
Н. Б.: Неофициальное объединение в России, где есть деньги. Если у вас есть идеи, проекты, пожалуйста, обращайтесь. Аркадий, огромное тебе спасибо! Я надеюсь, что…
А. М.: Не забываете адрес ideas@glavstart.ru
Н. Б.: А почему? А как же Wanted.vc?
А. М.: А потому что, я еще раз говорю, банда, «синдикат», прошу прощения, рассматривает проекты только от его членов. Поэтому если вы хотите пробраться, чтобы «синдикат» рассмотрел [ваш проект], вам нужно выходить на конкретных людей. Свой контакт я назвал.
Н. Б.: Так, подожди, Аркадий, если сейчас любой зритель программы зайдет на Wanted.vc, он там увидит заглушку?
А. М.: Нет, на Wanted.VC заглушки нет.
Н. Б.: Но тебя там не найдет?
А. М.: Найдет и меня тоже.
Н. Б.: Шендеровича найдет, Басова найдет?
А. М.: Басова еще нет, а Пашу Черкашина... — как же мы Пашу забыли?
Н. Б.: О-о, Павел Черкашин! Да-да-да!
А. М.: Значит, он найдет там уже и Пашу, Лешу, по-моему, еще нет, он не зарегистрировался. Сейчас процесс идет. Все из «синдиката» будут там, естественно, они все будут видеть проекты. На Wanted.vc есть одна очень хорошая штучка: ты не можешь напрямую начать спамить инвесторов.
Н. Б.: И на этом остановимся. Я просто добавлю от себя: дорогие друзья, заходите на сайт Glavstart.ru, Аркадий Морейнис всегда выслушает ваши предложения и пожелания. Аркаша, тебе огромное спасибо, ну и посмотрим за развитием…
А. М.: Посмотрим!
Н. Б.: …неформального объединения в России. Спасибо!
А. М.: Пожалуйста.