«Евросеть»: офлайн, онлайн, дедлайн

Герман Клименко: Здравствуйте. На канале SeoPult.TV мы начинаем передачу про большие деньги, про большой интернет и про большой бизнес. Сегодня у нас в гостях президент компании «Евросеть», Александр Малис. Здравствуйте, Александр!
Александр Малис: Добрый день!
Г. К.: Александр, начнем с простых каких-то вещей. Вы точно должны были смотреть фильм «Москва слезам не верит».
А. М.: Смотрел.
Г. К.: Там совершенно чудесно растиражированный и часто цитируемый эпизод: «Скоро будет одно сплошное телевидение». Было кино — теперь телевидение. Мы видели, как фотопленка умерла, мы наблюдаем, как содрогаются и умирают газеты, да? Вы, как ритейлер большой — 5 тыс. магазинов, — как вообще относитесь к происходящим событиям с точки зрения технологий? Не кажется ли вам, что, может быть, надо готовиться к тому, что как такового «наземного» ритейла больше не будет, а будет интернет?
А. М.: Слава богу, существует потребительское поведение, и не все вещи, которые, как кажется, можно сделать, удобно делать. Та же самая бумажная газета умрет только тогда, когда умрет достаточное количество людей, любящих с утра ее листать. Она, в принципе, не нужна, но потребительское поведение таково: с утра пришел на работу, налил кофе, закурил сигарету, листаешь газету. Пока достаточное количество людей с таким потребительским поведением будет существовать, будут существовать газеты. Их будет меньше, да, но они будут существовать. Когда мы говорим о театре, то театра стало больше, а не меньше с развитием телевидения и т. д. Наоборот, оказалось, что…
Г. К.: Ну, мы про бизнес говорим, мы говорим про то, что...
А. М.: Так я тоже про бизнес. Потребительское поведение диктует больше, чем технологии. Есть очень много всяких технологий, которыми не пользуется достаточное количество людей. Интернет — это очень удобная вещь, но вы никогда не будете покупать помидор в интернете. Знаете почему?
Г. К.: Та-а-ак?
А. М.: Потому что, когда вы приходите в магазин, вы из ящика помидоров выбираете те, которые вам нравятся, потому что остальные будут невкусные, гнилые и т. д. А когда вы написали в интернете: «Хочу 1 кг помидоров», выбирать будет некий человек на складе, как правило, с невысокой зарплатой. В общем-то, ему абсолютно наплевать, какие именно помидоры вы любите, поэтому вам привезут не те, которых вы хотите. А если вы покупаете пакет молока, его глупо тащить из магазина, если тебе его принесут. Это в интернете удобнее. Поэтому потребительское поведение будет диктовать развитие технологий не меньше, чем сами технологии.
Г. К.: Да, вы очень здорово сказали про помидоры. Про рестораны можно то же самое сказать. Но, извините, ваш же товар классический, который не требует…
А. М.: А наш товар, наоборот, как раз и требует.
Г. К.: Люди приходят, люди пощупали телефон, сходили, вернулись в интернет и заказали.
А. М.: А зачем, если ты уже пришел в магазин?

Если ты готов выбрать телефон без магазина, то ты можешь рискнуть и купить в интернете. С вероятностью 50% тебе привезут телефон ненастоящий.

Это реальность российского интернета: в 50% случаев ты заказываешь телефон в интернете, и тебе принесли ненастоящий телефон: либо refurbished, либо телефон, который не будет на гарантии.
Г. К.: То есть, когда я к вам зашел на Кутузовской в салон «Евросети»...
А. М.: Когда вы зашли в «Евросеть» даже в самой небольшой деревне, это будет одно и то же.
Г. К.: Ну, я про реальную историю: вот я захожу в «Евросеть», я сыну покупаю Samsung Note, цена там — 32 тыс. руб. Я ввожу в iPad, смотрю, еду на «Горбушку» и покупаю за 25 тыс.
А. М.: Да.
Г. К.: Я там покупаю Samsung Note. Что с ним не так?
А. М.: Ну, мы знаем как раз про Samsung Note и про iPhone. Это одинаковая история: привезли несколько контейнеров телефонов нерастаможенных — этим сейчас занимается прокуратура — на «Горбушку», на Савеловский рынок. Но там две проблемы. То, что они не растаможены, вам лично как потребителю все равно, только, может быть, не будет гарантии. Samsung борется с этим, и не на все вещи у вас будет гарантия, если он сломается.
Г. К.: Ну, я Samsung Note привел как пример, но разница в ценах, да?
А. М.: Да, разница в ценах — она же откуда берется? Это телефон неофициальный, у него может не быть гарантии. Но есть вторая вещь, хуже: на фабрике, когда делают телефон, некоторое количество телефонов не совсем, но немножечко бракованные, и их специально отделяют от общей партии. Для презентаций, для того, чтобы установить в магазине в качестве демонстрационных, и вот в тех нескольких фурах, которые с этими телефонами пришли, до половины было вот таких. Им просто поменяли коробочку, но это телефон, который отбракован на фабрике. Может быть, он у вас проработает полгода, может, два года, а может быть, один месяц, но, когда вы его принесете чинить, окажется, что телефон был не для продаж.
Г. К.: Но вы понимаете, что потребителю это объяснять бесполезно, по большому счету!
А. М.: Нет, не бесполезно! Существует большое количество потребителей, для которых главное — цена. И существуют потребители, для которых важно еще понимать, что они за эти деньги получили, получили ли они тот товар, за который платили. И всегда будут, есть процентов двадцать потребителей, которые готовы рисковать. Они готовы купить на несколько… Если говорить о Samsung Note, там была очень большая разница.
Г. К.: Да, очень большая.
А. М.: Потому что там партия, украденная с завода, привезенная без растаможки. Понятно, разница большая. На другие телефоны разница [в цене] может быть очень небольшой. Вот если посмотреть офлайн и онлайн, разница будет не такой большой, и заплатить там на 3% больше, но понимать, что ты купил то, за что платишь, или рискнуть... Ну, кто-то рискует! Есть 20% потребителей, которые рискуют.
Г. К.: Понятно. То есть вы считаете, что будущее вам ничем не грозит? Я имею в виду, что вы не превратитесь в демонстрационные залы, что ожидаемо в Америке, допустим, как они предполагают…
А. М.: Мы можем превратиться в демонстрационные залы только при одном условии: если товар, который вы будете у нас видеть, будет вам знаком. Вот о пакетике молока, о котором мы говорили, вы знаете уже десять лет, он приблизительно десять лет в одной и той же упаковке и примерно десять лет с одним и тем же вкусом. Поэтому, когда вы его заказываете в интернете, вы очень хорошо понимаете, что вам привезут. В телефонах— не так.

В среднем россиянин покупает телефон раз в полтора года; за полтора года проходит две технические революции в телефонах. У нас в среднем техническая революция — я посмотрел за последние четыре года — раз в восемь месяцев.

Когда ты приходишь, ты уже отстаешь в своих знаниях о том, что такое современное, на два поколения, поэтому ты не знаешь товар.
Г. К.: Вы знаете, я хочу вам рассказать историю, которая была десять лет назад, когда сидели все крупные руководители интернет-компаний…
А. М.: А десять лет назад, кстати, все телефоны выпускались по пять лет!
Г. К.: Да, там вообще много чего было интересного, но десять лет назад сидели все руководители крупных компаний, и мы — «Яндекс», РБК... — рассуждали о том, что наш русский народ очень специфичен. Во всем мире есть поисковая система, а у нас Rambler. Люди пользуются счетчиками, люди пользуются еще чем-то, но жизнь доказывает, что все тенденции, которые происходят там, так или иначе к нам приходят. И поисковики победили, и iPhone мы пользуемся — нет никакой русской национальной особенности, все любят хорошие продукты. Вопрос: как у вас сейчас строятся соотношения продаж в интернете и в реальной жизни?
А. М.: Интернет растет, растет очень сильно. В последний год был под 300% рост интернета, но при этом все равно интернет пока небольшая часть. Даже в Москве это меньше 10% продаж. И я уверен, что интернет будет расти.
Г. К.: Сейчас на рынке наблюдается жесткая конкуренция. В интернет вбрасываются большие бюджеты. Вот вы сейчас тратите рекламные бюджеты каким образом? Насколько я знаю, у вас большой объем сектора телевидения, наружки.
А. М.: У нас рекламный бюджет компании — 50 тыс. руб. в год.
Г. К.: Это я читал, вы рекламируете за счет вендоров. То есть вендоры пока предпочитают рекламироваться в телевидении?
А. М.: Нет, почему? Они рекламируются и в интернете, безусловно, тоже, но эффект от телевидения сегодня выше.
Г. К.: Я про соотношение.
А. М.: Соотношение: 95% — телевизор.
Г. К.: Соответственно продажам? То есть 5% интернета 5% бюджета примерно соответствует?
А. М.: Ну, где-то так, приблизительно соответствует, да.
Г. К.: Вопрос, который вам все задавали и регулярно задают: почему вы до сих пор банк не сделали?
А. М.: Сейчас не тот, с моей точки зрения, момент в экономике. Экономика развивается циклически, и у меня есть острое ощущение неизбежности не только кризиса, но и серьезной возможности десяти- или двадцатилетнего кризиса. Очень много накоплено в экономике противоречий, а в такие моменты создавать новый банк глупо. Лучше всего создавать банк в момент, когда кризис только-только кончается. Это самый лучший момент.
Г. К.: Логика, с одной стороны, понятна. С другой стороны, конкуренты…
А. М.: Но наши конкуренты делают много ошибок, и я очень доволен, потому что я работаю в конкурентном поле всю свою жизнь. Я начал работать в 1989 году уже в конкурентном поле, и что такое работа без конкуренции, я просто не представляю. Когда-то я работал в компании Corbina, и мы приходили к каким-то очень гигантским компаниям типа Demos, кто-то помнит…
Г. К.: Конечно помню, да.
А. М.: Они были, а я там в очереди сидел, где-нибудь в коридорчике, и мы всех их пережили, и они исчезли. И на протяжении всей своей жизни я сталкиваюсь с тем, что те, с кем мы боролись, через три-пять лет исчезают, и мы тогда боремся на другом витке с другими. Поэтому то, что наши конкуренты совершают ошибки, не повод нам совершать ошибки. Для нас важно получать прибыль от банка, но не обязательно делать сам банк для этого.
Г. К.: Но я хочу просто уточнить…
А. М.: Я вам так скажу: прибыли от банковской деятельности «Евросеть» получает больше, чем «Связной», но при этом у нас нет банка, а соответственно, нет риска.
Г. К.: У меня как раз один вопрос о рисках. Читая прессу, я знаю, что в нашей стране очень много рисков, и банковский из них находится на последних местах. Сперва у нас есть налоговый риск. Но, насколько я понимаю ваше образование, ваше воспитание, опыт работы, для вас, по идее, банковский сектор должен быть совершенно не чуждым.
А. М.: Он для меня абсолютно не чуждый, я как раз понимаю, на каком этапе сейчас находится банковская система, хочу, чтобы «Евросеть» зарабатывала деньги на банках, но при этом зачем делать банк? Вот, например, мы же не производим телефоны, хотя, наверное, можно и зарабатывать на телефонах! Мы канал продаж, мы зарабатываем на некоторых телефонах больше, чем производители телефонов.
Г. К.: Безусловно.
А. М.: Мы иногда зарабатываем на банковских секторах больше, чем банк. Есть масса банковских услуг, где мы зарабатываем больше, чем банк. Зачем нам банк? Надо же делиться с кем-то! Есть профессионалы — пусть занимаются, пусть рискуют! Для нас разорится банк, не разорится банк…
Г. К.: Вопрос сейчас в том, что вы теряете в результате.
А. М.: Что?
Г. К.: Что вы теряете.
А. М.: А что мы теряем?
Г. К.: А известно, что вы теряете. В 2010 году не было известно, что вы теряете. Сейчас известно, что «Связной» в позапрошлом месяце выдал в кредит 3,5 млрд.
А. М.: Не надо смотреть, сколько «Связной» выдал!
Г. К.: Подождите, мы же, когда говорим про «Евросеть», смотрим ваши внешние данные про ФБУ, например, и мы верим, что у вас 63 млрд выручки по ФБУ было в 2010 году. Поэтому, когда мы видим балансы банковские, мы как-то должны… Мы можем говорить о качестве этих кредитов, но мы видим баланс.
А. М.: Нет, я верю в то, что они выдали 3,5 млрд. Я не просто верю, я это знаю.
Г. К.: Уже хорошо.
А. М.: Вы же понимаете, мы следим за конкурентом через лупу.
Г. К.: Да, теперь смотрим и убираем. Дальше же факты существуют. Сколько вы теряете? Возьмем в качестве примера банк «Тинькофф». У «Связного» в банке все намешено.
А. М.: Давайте банк «Связной». Мы же сравниваемся с банком «Связной»?
Г. К.: Это не совсем корректное сравнение будет.
А. М.: Банк «Связной» на своих продуктах заработал в первом квартале — во втором они еще не отчитались, — по-моему, 300 млн руб. Вот на этих же продуктах «Евросеть» заработала сравнимую сумму. Чуть-чуть меньше, но мы позже начали.
Г. К.: Только мы не забыли слово «резервирование» еще, да? У банка еще есть резервирование, которое уменьшает прибыль.
А. М.: Но, извините, вы открываете резерв…
Г. К.: Стоп, резервирование — это все-таки…
А. М.: Вы открываете резерв — вы закрываете резерв.
Г. К.: Но в цифре 300 млн, отнесем на резервирование, 700 или 800 млн. Это так, на всякий случай. Я просто со «Связным»…
А. М.: Почему 700-800 млн? Я баланс банка «Связной» смотрю с завидной регулярностью.
Г. К.: Я занимаюсь примерно тем же самым.
А. М.: Так же как и балансы других банков. 1,4 млрд они в первом квартале открыли резервов, 1,8 млрд закрыли резервов. А ты не можешь их не закрывать — это реальные резервы. Если бы у тебя было наоборот: 1,8 млрд открыл — 1,4 млрд закрыл, то ты мог бы так говорить.
Г. К.: Мы говорим о профессиональном менеджменте: почему они так решают, почему они так действуют, но дело не в этом. Хорошо, есть «QIWI Банк».
А. М.: Да.
Г. К.: Вы знаете его оборот месячный?
А. М.: Я думаю, что он очень большой.
Г. К.: Месячный?
А. М.: Не знаю.
Г. К.: 40 млрд руб.
А. М.: Очень много.
Г. К.: Но, например, та же «Евросеть» обладает самым бесценным качеством на рынке терминалов: ваши терминалы самые «вкусные».
А. М.: Да. Ну и оборот у них очень большой, и больше, чем у тех конкурентов, которых вы назвали.
Г. К.: Я просто еще раз говорю, что QIWI от терминалов движется в сторону… У них появляются свои карточки...
А. М.: QIWI — нет. QIWI — это виртуальная история.
Г. К.: Вот я могу на iPhone поставить себе…
А. М.: Но я на самом деле очень люблю этих ребят, они реально умненькие, хорошенькие, но их бизнес существует только потому, что больше никому не нужен. Они на нем зарабатывают!
Г. К.: Ну почему же? У них сейчас начались телодвижения со Сбербанком. Они такой же канал продаж. Вот как вы говорите — «канал». Они в чем-то похожи. Сейчас пришел Сбербанк и сказал: «Я с вами не работаю, я хочу работать напрямую с людьми».
А. М.: Они маленький канал продаж все равно для всего, и они пытаются сейчас сделать что-то реальное. Какая проблема QIWI? У них ничего нет!
Г. К.: Ну и что?
А. М.: Заменить QIWI на «Шмиви»...
Г. К.: 120 тыс. терминалов.
А. М.: Это не их терминалы — это терминалы партнеров.
Г. К.: Я знаю, я структуру бизнеса знаю.
А. М.: А поменять QIWI на «Шмиви» могут три оператора мобильной связи, встретившись, бухнув, буквально за неделю.
Г. К.: Так, это хорошо, то есть…
А. М.: И QIWI понимает, что у него ничего нет, а хочется иметь, поэтому они строят банковский бизнес, молодцы, они идут в правильном направлении. Они не «Евросеть», потому что в «Евросети» много чего есть!

А зачем нам делать банк, иметь банковские риски, как «Связной» сегодня, когда со дня на день грянет кризис?

Создать банк, правда, год. Год! И очень мало денег по сравнению с тем, что мы тратим на CAPEX, на вывески. Банк стоит дешевле, чтобы вы понимали. Мы в этом году на вывески тратим больше, чем...
Г. К.: Александр, можно сейчас я в историю вернусь, на десять лет назад? Я помню, когда была дискуссия о том, покупать «Яндекс» или нет, в одной из крупных телерадиокомпаний. Цена вопроса была 5$ млн за 30%, и вот дискуссия, диалог был примерно такой же.
А. М.: А я вам могу сказать, если бы они купили, то не было бы никакого «Яндекса».
Г. К.: Почему?
А. М.: Потому что я видел много покупок. Извините, вы забыли Omen? Помните такое?
Г. К.: Ну конечно, прекрасная компания, я знаю ее очень хорошо.
А. М.: Ну и где она? А я вам сейчас начну называть названия, кого купили, и все они умерли.
Г. К.: Подождите, подождите, я понимаю, что все умрут, а я останусь, но «Яндекс» же живой! Его же купили, его купил инвестиционный фонд.
А. М.: Инвестиционный фонд купил, правильно. Но если бы его купила телерадиокомпания, не было бы «Яндекса».
Г. К.: Это очень сложносослагательное наклонение, но я...
А. М.: Почему сложное? Возьмите примеры! Я вам могу назвать. Возьмите Golden Telecom: напокупал интернет-активов лучших, на которых сидело полстраны.
Г. К.: Ну, я чуть-чуть в этом участвовал. Aport похоронили благополучно.
А. М.: Всех похоронили: и Omen, и Aport — полно похороненных!
Г. К.: Я думаю, это проблема не Omen и не Aport была, это была проблема менеджмента компании, а не продукта.
А. М.: Поэтому, когда есть стартап-бизнес сильно развивающийся, очень важно, кто его покупает. Если бы вот тогда «Яндекс» купила гостелерадиокомпания, вы бы сейчас даже название такое с трудом вспоминали.
Г. К.: Хорошо, давайте по-другому. Я насколько знаю, у вас…
А. М.: Я объясню, вернемся к банку. Вы говорите: упускаете не упускаете… Для меня, кроме прибыли…
Г. К.: Ну, я считаю, что вы упускаете.
А. М.: Понятно.
Г. К.: Потому что вы не хотите говорить о Тинькове и его доходах.
А. М.: Да я знаю доходы Тинькова!
Г. К.: Кристаллизованно: 2,5 млрд выручки по первому кварталу, 500 млн затрат.
А. М.: Ну?
Г. К.: Доходы должны были бы быть вашими формально, а у него портфель кредитов-то — 25 млрд. По идее, это должны быть дополнительные доходы «Евросети».
А. М.: Ну, «Евросеть» заработала в первом квартале на финансовых сервисах — так, чтобы понимать, — 600 с чем-то миллионов рублей, по-моему.
Г. К.: Нет, я понимаю. Я примерно...
А. М.: У нас принцип очень простой: мы со всех берем долю.
Г. К.: Известный.
А. М.: И все. Нам не надо! Зачем нам строить завод? Сегодня банки — завтра шманки! Как только мы поймем, что есть что-то, что мы сможем сделать лучше, чем Альфа-банк, «Хоум Кредит», «Тинькофф» или еще кто-то, мы сделаем.
Г. К.: Ну, это маловероятно, что сможете.
А. М.: Почему? Может быть, сможем! Но сегодня не тот момент развития экономики, поэтому мы не хотим иметь на себе риски того, что банк «Тинькофф» взял и закрылся — или открылся. А банки открываются, закрываются. Мы должны нашим потребителям давать возможность пользоваться сервисом в любом случае, поэтому рисков принимать на себя мы не должны.
Г. К.: То есть вы считаете, что риск банковский выше, чем, например, изменение налогового законодательства?
А. М.: Риск банковский такого банка, например, как «Связной», не просто высокий — экстравысокий!
Г. К.: С банком МТС та же история?
А. М.: А с банком МТС нет, потому что за МТС столько положительного cash-flow, что, когда их банк обанкротится и похоронят…
Г. К.: Но банк все равно обанкротится?
А. М.: Если банк обанкротится… Вы же не увидите, как обанкротится банк, вы этого можете не заметить! Банк обанкротился, акционер засунул туда еще 300-500$ млн… Помните, как Фридман в Альфа-банк — миллиард долларов?
Г. К.: Конечно, я очень хорошо все знаю.
А. М.: И все вернулось обратно. Но просто вопрос: у тебя есть такой акционер, который может на депозит положить 300$ млн? МТС может, Ноготков — нет.
Г. К.: Хорошо. Давайте с другой стороны зайдем, все-таки надо как-то к интернету ближе.
А. М.: Давайте.
Г. К.: Я знаю, у вас в компании принято раз в месяц работать на точке?
А. М.: Многие работают.
Г. К.: А вы?
А. М.: Несколько месяцев уже не работал. Но я периодично бываю на точках и работаю. У меня желтая рубашка лежит в машине даже сейчас.
Г. К.: Ну, понятно, для чего это нужно: чтобы не потерять нюх, чтобы понимать, как происходят процессы внутри компании. А как вы соотноситесь сами с интернетом? У вас есть аккаунт в социальной сети, вы переписываетесь? Знаете, я сейчас задам очень модный вопрос. Если что, это не ругательство. Сколько у вас френдов?
А. М.: Смотрите, мы сейчас с вами сидим в интернет-телевидении. А какое было первое интернет-телевидение и кто его сделал?
Г. К.: Без малейшего понятия.
А. К.: Ну, в России первое интернет-телевидение с вещанием, с программами?
Г. К.: Ну, кто-то делал, я не знаю.
А. М.: Да я.
Г. К.: А, да, у вас же было!..
А. М.: Corbina TV.
Г. К.: Да, точно, было такое.
А. М.: Поэтому я немножко знаю в интернете, я проработал 13 лет в индустрии строительства интернета. Я немножко знаю в интернете, именно поэтому у меня есть возможность следить за социальными сетями, потому что есть PR-директор, который…
Г. К.: Ну, со стороны то есть? То есть вы, как Прохоров, который эсэмэсочки не отправляет?..
А. М.: Я отправляю SMS.
Г. К.: Нет, SMS — понятно, я утрирую.
А. М.: Я отправляю, безусловно, SMS, я многим пользуюсь в интернете, но я очень хорошо знаю, что такое социальные сети, очень хорошо, поэтому сегодня конкретно считаю для себя бессмысленным внутри [них] находиться.
Г. К.: Как с банками, наверное? То есть когда надо будет, придете, спуститесь с горы. Потому что вы считаете, что лично для вас это не нужно. Для компании нужно, вам — нет.
А. М.: Для компании, безусловно, нужно, потому что есть много людей, которые пользуются.

Лично мне социальная сеть не может дать ничего.

Г. К.: Ну а если вы приходите в магазин поторговать, чтобы понять, как вообще происходит процесс изнутри, то с интернетом так не надо поступать?
А. М.: Безусловно надо.
Г. К.: А! Ну, я просто уточнил, потому что вообще обычно в интернете очень свойственно крупным компаниям вести себя... Как, знаете, ресторан открывается дистанционно. Ну, так же не бывает. Обязательно нужно прийти самому, покушать, попробовать.
А. М.: Когда вы общаетесь с «Евросетью» в любой социальной сети, вы получаете и отклик, и реакцию, и душевное отношение очень серьезное, потому что мы как компания «Евросеть» большое внимание уделяем социальным сетям.
Г. К.: Это я понимаю, но я про вас лично! Мне просто интересно про вас!
А. М.: А лично я как Саша Малис — мне там делать нечего!
Г. К.: Вам там делать нечего?
А. М.: Что мне делать в социальной сети? Я как компания участвую в социальной сети. Я как Саша Малис — мне там нечего делать. Да, у меня нет никаких интересов, я очень скучный человек, я целый день сижу на работе. Что мне там делать?
Г. К.: Я делаю то же самое!
А. М.: Фотографии своей чашки с рабочего стола? У меня правда нет никакой жизни. Я вот сижу и работаю.
Г. К.: У вас же дети есть. Вы же с детьми занимаетесь, с семьей?
А. М.: С детьми я занимаюсь один раз в неделю, в субботу я не работаю.
Г. К.: Ну, примерно такая же история.
А. М.: В остальное время, может быть, с утра SMS, вечером SMS — вот у меня общение с детьми. Я скучный для социальных сетей человек!
Г. К.: Вопрос больше не в том. Больше в том, что если вы не участвуйте в этом процессе, то вы его можете пропустить мимо себя. А вы же принимаете решения! Насколько я понимаю, вы сами участвуете в съемках роликов? Не участвуете — вы контролируете процесс?
А. М.: Я участвую сам во всем, чем занимается наша компания. В чем-то я участвую раз в год, в чем-то каждый день. Нет ничего, чем занимается «Евросеть»: ни отправки грузовиков, ни IT, ни систем связи, ни закупки товаров, ни продажи товаров...
Г. К.: Вы делегировать не умеете или не доверяете сотрудникам?
А. М.: У нас прекрасная команда! У нас, я считаю, среди всех компаний, которые в нашем секторе, несравнимо более качественная команда, просто люди гениальные все, и мне это очень нравится.
Г. К.: Тогда, по идее, вы должны отдыхать, а они — работать?
А. М.: Почему? Так не работает.
Г. К.: Вы же подобрали команду, вы собрали людей.
А. М.: Да.
Г. К.: Но если вы все время контролируете? Ну, хорошо, но, когда вы контролируете ролики, из каких соображений вы выбираете ролик? Ведь вы же должны, по сути, быть маркетологом одновременно, должны понимать, что этот ролик пойдет, а этот — нет?
А. М.: Человек, который работает на должности СЕО крупной компании, должен обладать очень большим уровнем образования. Ну да.
Г. К.: А неудачи какие-то есть? Ну, я имею в виду в рекламной части, например? Просто я однажды увидел, по-моему, фотографии где-то у вас были, где вы на съемках присутствуете. Видимо, вы как-то определяете, кто, как?
А. М.: Я присутствую на всем, что играет для компании хоть какую-то роль.

Вот, например, мы считаем, что прийти к вам играет для компании роль, поэтому я здесь. Иначе здесь был бы не я.

Г. К.: А неудачные ролики?
А. М.: Рекламные ролики — это очень серьезная вещь, потому что это сообщение с десятками миллионов людей. Это компания «Евросеть» общается с десятками миллионов людей, и я как СЕО компании, потому что я являюсь человеком, который отвечает за это, это моя ответственность. Как компания «Евросеть» общается с людьми? Я, конечно, должен смотреть, как работает наш рекламный директор. Слава богу, в рекламе пока неудач не было.
Г. К.: Хорошо.
А. М.: Так же как, в общем-то, во всех наших проектах. Я не могу сказать, были ли неудачи в «Евросети». У нас были вещи, которые, например, мы думали, запустятся за три месяца, а запустили за девять.
Г. К.: Ну, это нормально, кстати, совершенно.
А. М.: А так, чтобы мы куда-то пошли... Слава богу, практически мертвых, тупиковых путей не было.
Г. К.: Хорошо. Вопрос из интернетовской части, наверное: у вас есть ритейл — реальный, «наземный», — с определенными ценами, и есть интернет. Но появились компании, которые занимаются тем же самым бизнесом, что и вы, то есть продают электронную технику, сотовые телефоны. Во-первых, они расширяются, шире идут, и вы тоже идете по этому пути, вы создаете гипермаркеты, но есть компании чисто интернетовские.
А. М.: Да.
Г. К.: Если мы посмотрим на вас и на «Связного», условно говоря, вы в целом с «земли» поднимаетесь к интернету, это нормально. Но у нас есть, например, Ozon, который абсолютно чистый [онлайн], склады — и вперед. Но появляются уже компании, например, Sotmarket, посещаемость — 140 тыс. уников в день. Если пойти по пути, посчитать конверсию, что пусть она будет 1%...
А. М.: А какая она, интересно, у Sotmarket?
Г. К.: Сложно сказать. Я думаю, где-то 1-2 %.
А. М.: А я думаю, что все то, что вы говорите, только 0,3-0,5%
Г. К.: Я не готов, к сожалению. Я обладаю... Знаете, мне очень тяжело еще выступать, я еще не очень могу…
А. М.: Вы знаете, я многое просто по размеру знаю. Несколько интернет-компаний крупных, как нам казалось, смотрели. Действительно, и посещаемость очень большая — продажи маленькие. Поэтому и у «Евросети», и у «Связного» конверсия около 1%. Ну, я знаю, что у «Евросети» — около единицы. Думаю, что у «Связного» близко, а у тех компаний гораздо меньше. И безусловно, такие компании имеют право на жизнь, и через пять лет они тоже будут, тоже будет такой маргинальный бизнес.
Г. К.: Но они идут в вашу сторону. То есть вы от них угрозы не видите никакой?
А. М.: Мы не можем продавать 100%.
Г. К.: Это понятно, но…
А. М.: Всегда есть люди, которые готовы рискнуть и купить непонятно где.
Г. К.: Нет, я понимаю, что вы должны вселять в сотрудников уверенность в вашем будущем. Но вы же видите, как растут компании и падают компании. Джобсов мало, а приходят новые технологии. Теперь дальше, нас ждет в ближайшее время, например, вступление в ВТО.
А. М.: Да.
Г. К.: Вот как вы прогнозируете? Для вас, для «Евросети»?
А. М.: Смотрите, мы находимся, слава богу, в таком секторе экономики, который от вступления в ВТО всегда выигрывает, в отличие от обрабатывающей промышленности, которая тоже выиграет, но только через лет пять-десять. А наш сектор выигрывает сразу.
Г. К.: ВТО — это комплекс. Это не только экономика, это не только таможня, но и юридические процедуры.
А. М.: Я знаю, что такое ВТО. Как вы понимаете, я не мог не изучить тему.
Г. К.: Все изучают, просто взгляд разный.
А. М.: От ВТО такие компании, которые работают в ритейле, которые глубоко национальны и которые сложно заменить...
Г. К.: ...которые не производят ничего, а просто перераспределяют товары?
А. М.: ...которые производят самое главное, что есть в постиндустриальном мире, — услуги. Вообще, мы живем в постиндустриальном мире.
Г. К.: Так, а почему вы выиграете? Объясните, пожалуйста.
А. М.: Потому что более равномерна будет закупка товаров. Что такое ВТО? Сегодня у нас есть два способа закупить товар. Первый — купить списанное с фабрики в Китае, завезти, как говяжье мясо…
Г. К.: Да, это известно все.
А. М.: Да, и потом вам продать в интернет-магазине. А второй способ — завезти с хорошими пошлинами, с очень высокими налогами и т. д. ВТО должно эти два способа сблизить, то есть способ официальный должен по стоимости хоть чуть-чуть приблизиться к способу неофициальному. И как раз борьба с тем же контрафактом — это серьезная вещь!

Вы покупаете в интернет-магазине телефон. Если взять все продажи, то больше 10% — это даже вообще не Nokia, это корпус от Nokia, а внутри там даже не Nokia и не Samsung.

Г. К.: Кстати, помните, как два года назад вы боролись за возвращение Nokia, а компания сейчас практически ничего не стоит?
А. М.: А я бы пока ее не списывал. Они делают гигантские ошибки, Nokia, гигантские, причем постоянно.
Г. К.: Ну, не суть. Я имею в виду, что вопрос с ВТО был чуть другой. Он связан был с тем, как вы относитесь к операторам. У вас по-прежнему, как я понимаю, продается два оператора.
А. М.: Оттого, что Россия вступит в ВТО, восемь операторов в ней не появится.
Г. К.: Дело не в операторах. Сейчас у вас продается два оператора, правильно? То есть вы третьего... — ваша позиция предельно понятна.
А. М.: Нет, мы продаем третьего, но немного.
Г. К.: А?
А. М.: Мы продаем третьего, но очень мало.
Г. К.: А почему мало вы продаете?
А. М.: Потому что двух продаем много.
Г. К.: Но вы же понимаете, что когда вы вступите в ВТО, то дискриминационная позиция по отношению к игрокам...
А. М.: Наше российское антимонопольное законодательство настолько больше…
Г. К.: Нет-нет, но, как только мы вступим в ВТО, мы вынуждены будем все это приводить в себя?
А. М.: Вы не представляете себе, как к крупным компаниям, подобным «Евросети», относятся в ФАСе. Если мы закон даже не нарушим, а просто посмотрим, как нарушить, нас уже мучают. ФАС нас проверяет пять раз в год минимум. Поэтому поверьте, нас ВТО не испугаешь. Кто в России работает, тот пятницы, 13-го не боится!
Г. К.: Тут, конечно, некоторое противоречие. С одной стороны, ВТО — это хорошо, а с другой стороны, мы в него вступим и все равно будем действовать по-своему.
А. М.: А что китайцы, которые тоже в ВТО, действуют не по-своему? Или, например, французы, которые в ВТО, действуют не по-своему? Россия тоже будет действовать по-своему, а почему нет? ВТО — это не всемирное правительство, это всего лишь некие правила.
Г. К.: Это регламентирующий набор документов, набор неких правил, общих принципов.
А. М.: Да, это не значит, что теперь у нас здесь как-то по-другому будет, все будут по-английски, например, разговаривать на улицах… Нет, Россия останется Россией, я вас уверяю. А вообще, «Евросеть» на чем построена? Это единственная компания, которая гарантированно на нашем рынке платит налоги.
Г. К.: Ну, я думаю, не вы только, еще «Газпром» у нас вроде бы платит.
А. М.: Я имею в виду — на нашем рынке. А все ли платит «Газпром», я просто не знаю. Я знаю про наш рынок, и я знаю, что мы единственные, кто платит все налоги. И нам так нравится, мы и так живем по правилам, нам очень нравится жить по правилам. Наши конкуренты... Вы думаете, этот ваш интернет-магазин хоть какие-то налоги платит? Я уверен — нет. Я знаю — нет. А нам нравится платить налоги.
Г. К.: Ну, это не мой магазин, я просто пример привел. Ну, было время у «Евросети», когда...
А. М.: Было время у «Евросети»... Это до того, как я пришел в компанию.
Г. К.: Нет, подождите, подождите, я понимаю, что вы сейчас наверху, вы победили, вы вывели компанию в прибыль, но дело в том, что последняя операция по излечению от педерастии произошла в 1983 году в ФРГ. Не так много времени прошло, а нас уже учат жизни. Вот вы сейчас говорите, что Sotmarket не платит налоги, например, и это, во-первых, спорный вопрос, платит он или нет, но в это пока не лезем. Вообще, откуда он закупает товар... Но ведь и «Евросеть» лет десять назад была грешна.
А. М.: Десять лет назад было много компаний на рынке, очень много. «Евросеть» была одна из самых маленьких. А сейчас «Евросеть» осталась, а от тех компаний названий даже вы не вспомните.
Г. К.: Это я прекрасно понимаю.
А. М.: Так и через десять лет возникнут какие-то сотовики, будет какой-то у нас конкурент, мы не можем продавать 100%.
Г. К.: Но вы же расширяетесь!
А. М.: Мы готовы продавать 80%. 20% — на всех остальных.
Г. К.: Вопрос вот в чем заключается: вы же сейчас вынуждены расширяться, вы создаете супермаркеты, вы расширяете ассортимент.
А. М.: Мы не вынуждены расширяться, а нам нравится расширяться.
Г. К.: Ну, это разная позиция: вынуждены — нравится. Но по факту вы заводите гипермаркеты. А нет противоречия? Насколько я понимаю, средний магазин — это 36 кв. м с относительно небольшим ассортиментом, там 60-70 телефонов, разные теории есть, надо больше или меньше. А вот одновременно содержать, условно говоря, палатку и гипермаркет в управлении — это не является какими-то рисками? Это же все-таки принципиально разные вещи по логистики, по управлению.
А. М.: Безусловно, 100%. Безусловно, для этого строится совсем другой процесс. Поверьте, даже содержать магазин в Москве и в Подмосковье — это уже очень разные процессы.
Г. К.: Догадываюсь.
А. М.: А в Москве или, например, в Челябинске — это третий процесс. А интернет-магазины — это четвертый процесс. Я вам могу еще 25-й процесс…
Г. К.: Да, но вы внутри одной компании. Понимаете, чем хорош Sotmarket? Я условно говорю, чем он хорошо: у него везде ценообразование плюс доставка. Чем хорошо ритейлеру, которого нет в интернете? Любые цены — мы понимаем. Как вы обходитесь с таким простым вопросом, что хотелось бы «на земле поставить», например, цену такую-то, то есть разница в ценах?
А. М.: Мы цены ставим такие, какие считаем нужным.
Г. К.: Я имею в виду разницу между реальным... Вот магазин есть на Камчатке, там на складе товар.
А. М.: У нас цена может различаться в разных регионах, в интернете или в офлайне, так, как мы считаем нужным.
Г. К.: А в регионах она зависит не от транспортных издержек? Вот как вы с этим справляетесь? Потому что, по идее, человек заходит, в