Феликс Мучник: ключ продукта, ключ к рынку

Александр Плющев: Добрый день, уважаемые зрители! Это SeoPult.TV, меня зовут Александр Плющев. И сегодня у нас в программе «Удельный вес» человек, который построил первый в России успешный бизнес по онлайн-торговле легальным программным обеспечением, сохраняющий за собой лидерство до сих пор. Компания Softkey, Феликс Мучник. Феликс, добрый день!
Феликс Мучник: Добрый день, Саша!
А. П.: Давай начнем с твоих ранних проектов. И расскажи, какое отношение ты имел к локализации языка Turbo Pascal и где ты работал в те годы?
Ф. М.: Спасибо, что не сказал «ранних похождений». На самом деле история моей работы в программировании неформально началась примерно с 11 лет, когда я учился в девятом классе физмат-школы. И тот самый «Проминь», на котором мы работали и аналогово программировали, — это один из тех двух «Проминей», который стоит в Политехническом музее. И это было ни много ни мало примерно в 1973 году. Потом была учеба, естественно, на которой это все тоже происходило. Формально программистом, а потом уже и постановщиком и зам. главного архитектора я стал в 21-22 года. И это было некое КБ, подчинявшееся Москве и, собственно, работавшее в системе Минприбора, которое занималось СМ ЭВМ. В те годы очень известной маркой были ЕС ЭВМ и СМ ЭВМ, большие машины и малые машины. И, собственно, одна из линий СМ ЭВМ — это были DEC, Hewlett Packard локализованные. А впоследствии началась локализация — ну, назовем таким грамотным словом «локализация», — процессоров 8088, 8086. Появились такие машины, как СМ-1810, и это никому теперь уже ни о чем не говорит. И на них надо было, в общем, на чем-то программировать. В то время уже был Borland, ярко поднимающаяся звезда Канн. Коробки, запакованные в целлофане, стояли у нас на столе примерно через месяц после выпуска их в Штатах. А дальше возникал вопрос: а что же с ними дальше делать, они ж только на английском языке? Советский человек в 1980-х как-то на английском языке работать не мог. Дальше мы их локализовывали, не буду говорить о подробностях. С этого началась русская документация на Turbo Pascal, которая — что будет неожиданностью для многих — теперь называется Delphi, на нем многие программисты России работают до сих пор.
А. П.: Кажется, только старшее поколение наших зрителей сейчас смогло понять и узнать все термины.
Ф. М.: Конечно, конечно.
А. П.: А всем остальным нужно будет лезть в Wikipedia, как минимум.
Ф. М.: Как минимум. Это говорит о том, как я стар, да.
А. П.: Уже под закат Советского Союза ты выступил соучредителем ПО «Релэкс». А вы там чем занимались?
Ф. М.: Это интересная история. «Релэкс» существует, кстати, до сих пор, чем я тоже очень горжусь. Работает по-прежнему в Воронеже и по-прежнему делает то, для чего он был создан. Но это был один из отделов того КБ, это был 1990 год, и он продолжал разрабатывать так называемую СУБД «Линтер», которая существует до сих пор. И Игорь Бойченко до сих пор директор этой компании, и он был моим главным конструктором первым, когда мне было 21. Это такая СУБД реального времени, работающая на многих платформах. Более того, я просто не могу называть вслух, но она работает в некоторых оборонных отраслях, работает на Западе в некоторых системах реального времени и существует до сих пор. И я принимал участие в разработке этой СУБД на PC-платформе в тот момент.
А. П.: Затем появился ресурс Shareg.com. Можно ли сказать, что он стал прообразом Softkey? Или были какие-то принципиальные различия?
Ф. М.: Можно сказать точно, что он был прообразом. И даже можно рассказать краткую легенду, как он появился. Мы начали перебираться в Москву, потому что мы работали в тот момент уже на дорожную отрасль, и наша система до сих пор работает в «Росавтодоре», мы ее поддерживаем до сих пор небольшой командой. Это финансовая система управления дорожной отраслью, собственно говоря, на которой все деньги на дороге считаются. И она работает там уже 15 лет. Но стало понятно в 1998 году, что наступает некий кризис. Почему-то это всем стало понятно в августе 1998 года. А в тот момент случилась удивительная, странная история: мне заказали ноутбук, он «живой» у нас во внутреннем маленьком музее лежит до сих пор, и его не забрали. Он был очень дорогой, он был с модемом. Это 1998 год, я напоминаю. Он был с видеокамерой, это была Toshiba. Она прекрасно отработала примерно лет восемь, на ней еще ключи отпускали в Softkey — это я помню, — аккумулятор уже, правда, не работал. И месяца четыре я стал гулять по интернету, естественно по американскому, для того чтобы понять, какие вообще идеи, какие тренды на следующие десятилетия, а может быть, и дальше, будут важны. И появилась идея попробовать продавать программы в электронном виде.

И зимой, практически в Новый год 1999 года, мы продали официально, став дилерами, за 35$ FTGate, который теперь уже никто не знает, — это был почтовый сервер на пять аккаунтов, — табачной компании, которая письмами в 1998 году собирала заказы с регионов на поставку сигарет. Такое тоже бывало.

А. П.: Вели передовой бизнес, инновационный.
Ф. М.: Да. Инновационный совершенно! Вы представляете себе, как работал интернет тогда, с какой все это было скоростью. И тогда где-то в мае, примерно за две недели, на коленке был написан Shareg.com, который в каком-то смысле был прообразом Softkey. Потому что стало понятно, что самим продавать — клиентов еще мало. А вот обслуживать вендоров, которые продают свои программы, уговаривать их перейти на электронный вид и оказывать сервис — это, в общем, как-то более правильно делать, такую смешанную бизнес-модель: и продавать самим, и помогать продавать другим. Теперь это называется e-solutions. И в июне 1999 года запустили первую модель, на коленке сделанную. И я помню, как все гордились: мы за июль продали на 5 тыс. руб. программ, примерно два или три счета. И, в общем, все как-то очень долго смеялись, кроме нашей небольшой компании и моей жены, и было всем понятно, кроме нас, что будущего у этого нет.
А. П.: Не взлетит.
Ф. М.: Не взлетит. Ну что там, 5 тыс. руб. И так это все пошло. Когда стало понятно, что эта идея имеет право на жизнь, мы организовали Softkey вместе с Димой Румянцевым, который работает до сих пор.
А. П.: Это уже 2001?
Ф. М.: Это 2001 год, начало 2001-го на самом деле. С Каталовым и еще ребятами, которые работали у меня. Потому что Саша Каталов, это всем известно, тоже написал где-то в 1998 году статью о том, что мир — в shareware. Я всем напомню, этот термин уже все забыли, но все это покупают через App Store. То есть Shareware — это когда программа распространяется в электронном виде в триальной версии с ограниченной функциональностью, а потом вы должны ее оплатить, для того чтобы раскрыть весь ее функционал. Как это теперь слушать-то привычно, да? Тогда это называлось shareware, и тогда появилось очень много и в России, и по миру небольших авторов: индивидуальных, ИП, компаний в три человека, которые стали делать безумное количество разных программ. Ну, конечно, не то безумное — сотни тысяч из каталогов App Store, Google Play и всего остального, — но тогда это было безумное количество, то есть это были десятки тысяч программ. И им тоже надо было помогать как-то заработать. И их надо было как-то продавать, причем и бизнесу и частникам. Сейчас это слушается просто смешно, потому что теперь все про сторы знают. А тогда нам пришлось прорываться с боем, доказывать всем, что «коробкам» скоро придет конец. Как все знают, «коробкам» только сейчас начал наступать конец. Только сейчас Adobe отказался о «коробок» и стал делать Creative Cloud с этого года. Microsoft стал поставлять в электронной версии Office, стало можно купить Windows в электронной версии, ключ, можно подписаться на Office 365. Мы тогда всех этих слов — SaaS», cloud — не знали. Мы просто сделали SaaS и начинали обслуживать электронные версии, «клауды», которые так тогда не назывались, сервисы всяческие, программы в электронной версии. С этого на самом деле начинается взлет и еще одной компании, теперь все ее знают под названием «Битрикс». Потому что это была компания из четырех человек, которая делала свою систему управления сайтом, систему арендованных магазинов. Рыжиков, наверное, об этом расскажет лучше, чем я. И мы их наняли для разработки системы Softkey. И, собственно, это всего лишь одна система, которая ни в коем случае не написана на «Битриксе», она просто отдельная совершенно, которую ребята поддерживают до сих пор: развивают, помогают нам ее развивать, поддерживать и т. п. Есть группа людей в составе «Битрикса», которая это делает. И Рыжиков согласился, и мы запустили через девять месяцев после того, как ударили по рукам, 21 декабря 2001 года, уже Softkey. А потом начались уговоры вендоров. И вот для того, чтобы уговорить, например, Microsoft поставлять в электронном виде в Россию, да а вообще и по миру, — наверное, я не один уговаривал, — мы потратили примерно десять лет. А «Касперского», да, мы поставляли уже где-то с 2000 года, ABBYY — тоже примерно с тех же времен. То есть у нас история взаимоотношения с некоторыми вендорами больше, чем история Softkey, что тоже, в общем, естественно.
А. П.: В 2002 году ты стал одним из основателей ISDEF — это объедигегте независимых разработчиков программного обеспечения. Ты зачем это сделал? Какой ты потенциал видел?
Ф. М.: Появилось очень много молодых и немолодых ребят, которые начали делать софт на коленке, на дому, как-то его пытаться продавать, как-то пытаться его маркетировать. Независимые разработчики — и у нас их было уже в тот момент, по-моему, около тысячи человек, — которым надо было научиться платить правильно по закону, за них платить налоги, он должны были научиться работать с предприятиями, заключать правильные договоры через нас. Там много всяких было тем. Очень многие работали за границей. И как раз несколько людей, включая меня и Каталова, решили, что пора сделать ассоциацию, чтобы в ней учить этих людей и передавать друг другу опыт. Кто как работает в Штатах? Кто как программирует и на чем? Кто как защищает свои программы? Кто как работает с большими вендорами? ISDEF уже тоже больше десяти лет.
А. П.: Но оправдал он свое существование за это время?
Ф. М.: Да, конечно. Я помню, самая большая конференция у нас собрала 800 человек. Она, во-первых, привлекала большое количество крупных игроков туда — Oracle, Microsoft, — которым, конечно, надо было каким-то образом привлекать разработчиков, чтобы расширять функциональность своих систем. Многие из этих разработчиков уже работают в больших компаниях. Некоторые вы их знаете: это и «Битрикс», это и Ашот Оганесян, достаточно известная теперь компания [DeviceLock], это известная компания Alawar, Саша Лысковский. Они все выходцы из ISDEF на самом деле.
А. П.: Давай вернемся к Softkey. Как сейчас у него дела? Каковы продажи? Каковы распределение по категориям?
Ф. М.: Есть несколько тенденций. Во-первых, рынок за время кризиса несколько поменялся и в бизнес-сегменте, и в консьюмерском сегменте. Их надо, конечно, рассматривать совершенно отдельно. Мы работаем, к счастью, и в том сегменте, и в другом. Если говорить о консьюмерском, там очень интересная картина мира. С одной стороны, та легализация, которая произошла в 2007, — я, наверное, буду где-то предвосхищать твои следующие вопросы, — остановилась и даже начала несколько спадать на сегменте десктопном, ноутбучном. При этом появились Apple, Google и теперь уже Windows 8 с мобильными платформами, с бесплатными или дешевыми программами, которые, с другой стороны, вроде бы начали приучать людей покупать, притом что [сохраняется] достаточно высокий уровень пиратства. Не хотел бы даже цифру называть, он очень высокий в России на сегодняшний день пока. Может быть, те законодательные инициативы, которые в этом году происходят, картину мира поменяют.

До 2013 года фактически можно считать, что в консьюмерском сегменте, несмотря на официальные цифры, пиратства было более 90%, если не говорить о закрытых экосистемах. Тем не менее продажи консьюмерские все время растут.

И действительно есть новое поколение интернетчиков, которые пришли четыре-пять лет назад с ростом ШПД. Они пришли молодыми, они пришли через «ВКонтакте», через соцсети. И теперь они начали покупать в интернет-магазинах; растет e-commerce, причем хорошо растет последние годы.
А. П.: «ВКонтакте» воспитывает людей к покупке?
Ф. М.: Нет, «ВКонтакте» воспитывает людей к интернету. Как раз «ВКонтакте» не воспитывает покупателей, он воспитывает халявщиков, это известно. Но только потом им все равно что-то надо купить, а к интернету они уже привыкли. И рано или поздно интернет не фокусируется, как у одних, на поисковой строке «Яндекса», где даже «softkey.ru» набирается через поисковую строку, у других — не фокусируется во «ВКонтакте», а у третьих — в Facebook с мобильного телефона. Они все-таки начинают покупать, искать. Я не знаю, помнишь ли ты о нашем розничном проекте. И это как раз, с одной стороны, воспитание рынка, а с другой — это сейчас наконец-то начало «стрелять». Мы года четыре назад, еще с Nokia, начали делать проект, в котором на кассах через менеджера люди могут купить ключ, то есть электронные продажи, осуществляемые офлайн. Потому что мы никогда не брали наличными, было непонятно, что привозить людям домой курьером. Воздух, в общем, привозить тяжело. А когда во «фронте» покупают телефоны, теперь уже планшеты, ноутбуки, десктопы, в тот же момент им продают и программы, совершенно нормальные, из некоего нашего каталога. Это наша витрина. И касса соединена с Softkey в real-time, и они на чеке получают ключ — ссылочками получают ключ. Все как обычно при онлайн-продаже. И приучаются покупать. Сейчас много сеток уже подключилось, но две [самые] интересные — это «Эльдорадо» и вторая, очень интересная, «Евросеть», которая полгода просто бешеными темпами наращивает продажи электронного софта совершенно в разном ассортименте. Это и антивирусы, это и Adobe, это Microsoft Office, это игрушки, это навигация. Они начали учиться продавать, и им это понравилось. И это теперь происходит просто в разы... С марта — бешеными темпами. Им очень это понравилось, потому что там совершенно понятно, что это не программа, а дополнительная услуга, дополнительная функциональность к купленному смартфону. И в Android, и в Windows это можно делать. И естественно, уж тем более в ноутбуках и в десктопах. И вот это — кусочки воспитания консьюмеров, и эти продажи растут и будут расти.
А. П.: Зачем вы решили взяться за продажу ПО на Android?
Ф. М.: А вот это очень интересный вопрос. При нашем небольшом ассортименте, который мы намеренно держим небольшим, продажи, например, одного из продуктов «Касперского» — антивируса для Android, в наших розничных сетях, в розничном канале больше, чем в Google Play в России. Вот тебе и ответ. И это все надо продавать, продавать как дополнительную функциональность. Человек не ищет особенно ничего в App Store, кроме игр и бесплатного контента, и функциональность надо продавать. Ее надо продавать в интернет-магазинах, продавать на «фронте».
А. П.: В данном случае Google Play. А касательно упомянутого тобой App Store, они, получается, неправильно делают, что замыкают на себе продажу мобильного контента?
Ф. М.: Охват большой, но в силу дешевой цены или бесплатности это не воспитывает настоящую функциональность. Если внимательно посмотреть, то, например, бизнес-приложений серьезных в этих сторах нет. Потому что, для того чтобы продать серьезную функциональность как человеку, так и бизнесу, она должна иметь цену. Это давно известно. Халява хорошей не бывает. Поэтому ценность этой функциональности начинает пропадать. Это первое.
А. П.: Ну-ка приведи мне пример, когда, например, у Android такая ценность есть, поскольку он продается не только в закрытой системе, а у Apple нет. Ну, бизнес-приложения какие-нибудь.
Ф. М.: Давай я не буду тебе сейчас конкретных примеров приводить, их проще приводить на Microsoft, как это ни странно.
А. П.: Ну, на Microsoft.
Ф. М.: Ну и в Android есть уже системы промышленные, это тяжело, — мы сейчас об этом поговорим отдельно, там есть свои проблемы, — в которых применяются решения на Android. В BYOD, с более сложной защитой. Потому что там дырчатая экосистема, она вся в дырках, она, в общем, небезопасная реально. Поэтому проще строить на Microsoft. А если уж говорить о Microsoft, то сам путь Office 365, SharePoint, экосистемы: и железа, и софта, и работающих старых решений, которые не надо переписывать (не надо переписывать SAP, не надо переписывать 1С, в корне переписывать), — тебе позволяет покупать новое железо, новый софт только базовый. Но и при этом не разрабатывать, не перерабатывать полностью эти громадные... сотни тысяч человеко-лет, потраченные на решения, на бизнес-решения. Можно очень плавно переползать. Вспомни проблему 2000 года. Сколько было потрачено денег и сил на переписывание программы на Fortran и Cobol. Об этом просто никто не помнит, хотя прошло-то 15 лет всего лишь с тех пор, как нанимались люди, которые умеют переписывать с Fortran. Так вот, сейчас, чтобы переписать на фрагментарный Android или переписать полностью на Apple, на экосистему, вот эти приложения, надо потратить очень много денег и сил. Это просто делать никто не будет. Поэтому, как мне кажется, — конечно, я не астролог, Саша, — но мне кажется, что Apple в конечном итоге займет свое место в консьюмерском сегменте, в каком-то BYOD-куске, то есть неких приложений — посмотреть что-то из бизнес-приложений. Их включат в некую экосистему, понятно, через «клауды», но основное место займет опять Microsoft, если тем более он будет все правильно делать. Пока он делает медленно, но правильно. То есть он не делает закрытой системы.
А. П.: А зачем в Softkey до сих пор продается Symbian и Windows Moble?
Ф. М.: Я тебе больше скажу: его до сих пор продают даже в розничных магазинах.
А. П.: Но продают ли? То есть он стоит, но продают ли?
Ф. М.: Продают иногда. Есть потребность. Понимаешь, если говорить о Softkey или о другом сторе — это неважно, это Apple Store, понятно, что нас сравнивать с Apple Store по масштабу просто невозможно, — есть то, что нужно часто, и есть отдельные программы, которые нужны кому-то. Вот есть у человека Symbian, не хочет он Nokia менять, которая у него уже шесть лет работает или семь, он просто по ней звонит, и он для нее покупает программу. Пусть купит за 150 руб., она мне не мешает. У нас все это автоматом работает, какие проблемы?
А. П.: А по такому же принципу делался раздел «Книги», что он есть и не мешает?
Ф. М.: Да.
А. П.: Там же нет почти ничего.
Ф. М.: Да, да, да. Совершенно ты правильно говоришь. На самом деле мы считаем, что сама привычка покупать должна воспитываться. Поэтому мы иногда, например, открываем книги от «Литреса». Мы, в общем, с этого даже денег не имеем особых, но просто чтобы люди могли и здесь положить в «Корзину» еще и книжечку по дороге и ее почитать по дороге. Это нормальное явление.

В принципе, человек воспринимает теперь интернет как большой интернет-магазин. Если раньше он это воспринимал как большую интернет-поисковую систему под названием «Яндекс и Google» плюс еще немножко Bing и все остальное, то теперь он воспринимает это как большой интернет-магазин.

И он заходит туда для того, чтобы что-то купить. И не важно, холодильник взять ли и заодно телефон, или он купил себе телефон и заодно книжку почитать. Пусть покупает!
А. П.: Есть ли вендоры, которым вы отказывали в размещении продуктов? Но я не о каких-то подсудных вещах, а возможно, о каких-то более тонких кейсах. Может быть, ты расскажешь что-то.
Ф. М.: А ты сам себе ответил. На самом деле я, наверное, о вещах неподсудных или не соответствующих… Не то что подсудных — не соответствующих законодательству, давай сформулируем правильно. То есть понятно, что мы уже давно проверяем на фирмы-однодневки, как и все. Мы проверяем, чтобы они не продавали программы с призывами к экстремизму. Это все и так понятно. И это и есть главный кейс. А остальное — мы никогда не мерили даже объемы продаж. Другой разговор, что мы, может быть, не будем его продвигать, но он будет стоять в каталоге, он может поставить у себя на сайте кнопочку «Оплатить через Softkey». И даже если он продаст одну программу в год, он все равно автор, он все равно кому-то нужен, а самое главное, ему приятно ощущать, что он сделал вещь и пытается ее продать. А дальше уже зависит больше от него на первом этапе: сможет он распропагандировать свою программу, будет она кому-то нужна или нет. Но отказывать ему, в общем, повода никакого нет.
А. П.: Скажи, ты говорил раньше, что уровень пиратства ниже 33% не опускается, по-твоему.
Ф. М.: Да.
А. П.: Ты по-прежнему придерживаешься это точки зрения?
Ф. М.: Да.
А. П.: Или, может быть, это еще и зависит от контента? Например, где-то он повыше, где-то пониже.
Ф. М.: Просто люди делятся на тех, кто честный, потому что он честный внутри и он всегда будет покупать у тех, кто честный, потому что его вынудили и не рассказали, где своровать, или продали дешево. И есть принципиально нечестные люди. Не важно, в каком сегменте они будут. Они в одном сегменте будут честные, а в другом сегменте они считают, что либертарианство — это наше все, поэтому я буду воровать контент, потому что он должен быть бесплатным. Я буду искать «кряк», я буду ломать программу, даже если за нее надо заплатить 100 руб. Не потому, что ему жалко, это такая принципиальная позиция. 30, 33, 35% – это не принципиально, но есть часть людей, которых ты никогда не заставишь покупать. Ну, только если не заставишь им руки отрубать, как в древности это делали, за воровство. Мы же прекрасно все понимаем, прикрыть все торренты и все остальное ты можешь, только перекрыв магистральный канал. И поэтому они всегда будут искать обходные пути. Просто, может быть, их будет меньше, если им все зажать.
А. П.: То есть ты думаешь, что главное — это воспитание на самом деле?
Ф. М.: Да. И возможность легкой покупки, это правда.
А. П.: Ты говорил, до 90% — уровень нелегалов. А все-таки есть ли динамика у этой цифры?
Ф. М.: Есть.
А. П.: Ты наблюдаешь за этим больше десяти лет.
Ф. М.: Да. Во-первых, она начала хорошо двигаться вниз, она когда-то была 100%-й фактически. Она хорошо двигалась вниз в 2004-2007 годах.
А. П.: До кризиса?
Ф. М.: Да, до кризиса, когда и государство, кстати, участвовало в этом, и воспитание было, и люди начали учиться покупать, и купить стало легче, и денег стало больше. Конечно, в кризис это все остановилось. Сейчас в разных сегментах эта динамика, конечно, разная. Она начала потихонечку обратно идти в легализацию в PC-направлении, в Windows. И понятно, что она очень маленькая в закрытой экосистеме Apple. Хотя и там мы понимаем, что если говорить обо всем контенте, то уровень легальности там низкий. Если мы говорим еще и о музыке, и о фильмах, и обо всем остальном, то пока уровень легальности всего контента на конкретном iPad или на конкретном iPhone... скорее всего, там легальны только купленные программы или закачанные бесплатно из App Store. На Google Play легальность еще ниже, потому что там легко, эта система совсем открытая, и Google еще очень плохо следит за своим стором, там много всякой ерунды. Поэтому она, конечно, колеблется, но, в принципе, динамика положительная, наверное, началась. Причем именно она началась со смартфонов, с планшетов, она оттуда начала прививаться. Если сейчас она пойдет после запрета фильмов, а теперь еще, скорее всего, я надеюсь, контрафакта музыки окончательно жесткого и в софте, то, наверное, динамика будет хорошая.
А. П.: Мы все говорим, что пиратство вредит производителям программного обеспечения, авторам…
Ф. М.: Конечно.
А. П.: А как вообще система авторского права, по-твоему, ныне адекватна вообще реальности нынешнего времени? Не пришла ли пора как-то ее пересмотреть?
Ф. М.: Понимаешь, я никогда не замахивался на какие-то глобальные изменения и философские размышления о том, как могло бы быть, если через 50 лет будет по-другому. Конечно, наверняка она в чем-то устарела, но у меня принцип другой: она на сегодня такая, какая есть. И с одной стороны, одни люди должны рассматривать систему авторских прав, наверное, как-то ее править, наверное, как-то… Я думаю, что контент — это ерунда! А вот что вы будете делать с 3D-печатными изделиями в авторском праве? Вот там все будет совсем плохо, когда рог изобилия начнет на 3D-принтерах работать. И там с авторским правом совсем нехорошо, так как уже физически изделия делаются, уже не говоря об органах, на 3D-принтерах: всякие пистолеты, торты. Вот что с этим-то делать? Это уже вам не контент, это хуже. Поэтому, конечно, ее надо перерабатывать, но это просто не моя работа. А я живу в той системе авторского права, которая существует. И в этой системы авторского права это воровство, такое же как воровство автомобиля, воровство денег из кошелька.
А. П.: Насколько мне известно, ты недавно запустил еще один проект, называется он Wishkey.
Ф. М.: Да.
А. П.: Расскажи о нем, что это такое.
Ф. М.: Ну, запустил — это, наверное, очень громко сказано, потому что для нас это немного все-таки факультативный проект, внутренний, над которым мы с Соней много лет назад…
А. П.: С Соней Соколовой.
Ф. М.: …с Соней Соколовой придумали эту идею, и семь лет она крутилась в голове. И, как оказалось, в общем, правильно крутилась, потому что мир к ней был не очень готов. Идея на первый взгляд примитивная, это виш-листы, только они шли не от собирания виш-листов, как это делается в традиционном варианте, а от возможности указать, сколько же стоит твой подарок, который ты хотел бы купить себе на день рождения или чтобы тебе подарили. И для того чтобы люди имели возможность сложить тебе деньги так, как это происходит в обычном, офлайновом мире. Мне очень нравятся идеи на стыке офлайна и онлайна. Потому что в обычном мире на работе люди складывают деньги на подарок приятелю. Родственники складывают деньги, покупают подарок на свадьбу или деньги в конвертах на свадьбу приносят. Ну, это неудобно! В современном мире это неудобно! А удобно, когда… Сейчас мы открылись с «Яндекс.Деньгами». Через неделю-две максимум мы откроем с кредитками, можно будет уже с кредитки на кредитку собирать деньги. Потом откроем с PayPal. И так и пойдем постепенно. Удобно, когда я увидел, что у Саши Плющева день рождения и он хочет новый iPad, но я не могу ему подарить новый iPad. И зачем, собственно, когда я могу подарить часть этого iPad и тебе будет приятно. Это нормальная социализация подарков. Такие попытки делались не один раз, но все начинали почему-то не с желаний, а с «мечт», которые не денег стоят. «Хочу остров в океане, хочу еще что-то». На это денег никто не даст, я сразу могу сказать.
А. П.: Какую самую большую сумму удалось собрать на подарок?
Ф. М.: Нет, ну подожди, мы запустили два месяца назад, мы особо даже не рекламируем проект. И не забывай, что это «Яндекс.Деньги», на их счетах не очень большие суммы у людей. Но я могу сказать одно: на часть бутылки винтажного портвейна я деньги собрал на свою годовщину за месяц.
А. П.: А сколько вообще регистраций у вас?
Ф. М.: Я бы даже цифры не говорил, потому что пока приходит 100-150 человек в день. Потому что первое [место], где мы официально, публично совсем его выставили... Мы на RIW поставили фотобудку и начали какие-то действия. Я почему хотел сказать, что мир-то оказался не готов? Потому что оказалось, что peer-to-peer-платежи, отдаваемые на сторону, вообще начали появляться только в этом году. И банки, Visa, MasterCard только сейчас оказались готовы к тому, что люди могут передавать друг другу деньги. Не просто каким-то Contact, «Золотой Короной», принося наличные деньги, а вот так вот, с кредитки на кредитку. Ты когда первый раз отправил с кредитки на кредитку другу, человеку?
А. П.: В прошлом году.
Ф. М.: В прошлом году, совершенно верно. Более того, на сторону они только сейчас готовы отдавать такие интерфейсы. И поэтому я думаю, что таких проектов, — я не люблю слово «краудфандинг», но тем не менее, — краудфандингового типа наподобие виш-листов и вокруг peer-to-peer-денег будет появляться очень много. Это может быть микрофинансирование, это может быть что угодно. Потому что те электронные деньги, к которым мы привыкли, которые на слуху, десять лет назад, — к «Яндекс.Деньгам», WebMoney и всем остальным, — конечно, сейчас очень сильно поменялись. И это другие электронные деньги, включающие в себя и кредитки, и онлайн-банкинг, и peer-to-peer-платежи. И вокруг них будет очень много проектов. Мне кажется, это вообще тренд следующего времени.
А. П.: Спасибо тебе большое, Феликс! Было очень интересно поговорить. Это была программа «Удельный вес», меня зовут Александр Плющев. До новых встреч на SeoPult.TV!