«Мобильные бестселлеры»: здоровье в приложении

Леонид Бугаев: Всем привет! С вами Леонид Бугаев, автор программы «Мобильные бестселлеры», автор книги «Мобильный маркетинг». Сегодня у нас в гостях Игорь Баринов, управляющий партнер компании Hint Solutions, человек, который пришел в нашу студию со множеством устройств, подключаемых к гаджетам. И он меня удивил тем, что количество девайсов, которые он достал из своих карманов, превышает мое стандартное, а у меня их сейчас четыре. Мы поговорим сегодня о здоровье и о том, как зарабатывать на здоровье, хотя Игорь, наверное, скорее тот человек, который пропагандирует не здоровый образ жизни, а измерение цифр. Привет, Игорь!
Игорь Баринов: Привет, Леонид! Здоровый образ жизни я тоже пропагандирую и сегодня хотел бы наш разговор из трех частей составить. Сначала я расскажу про событие, которое произошло буквально на прошлой неделе, — Hackathon, марафон по программированию. Мы на нем реализовали приложение, которое позволяет увидеть мир так, как видят его люди, болеющие астигматизмом и катарактой. Это социальная часть мобильных приложений, посвященная здоровью. Дальше я расскажу про приложение, которое мы разрабатываем совместно с несколькими партнерами в России, — универсальное приложение самодиагностики, и я проведу демонстрацию на примере того, что сегодня принес в студию.
Л. Б.: Вот это меня как раз и интересует больше всего!
И. Б.: И закончу большой проблемой, которая у нас есть в России. Она связана с донорством костного мозга и крови, и для ее преодоления мы разрабатываем приложение. Это приложение «Донор», победитель конкурса Apps4All, состоявшегося в апреле.

Instablind — приложение, которое мы разрабатывали на Hackathon. Это приложение, которое помогает увидеть человеку, у которого нормально со зрением, как выглядит мир глазами тех, у кого есть проблемы.

Почему нас должно это интересовать? По статистике Всемирной организации здравоохранения, в мире 285 млн человек, у которых проблемы со зрением. Это в пять раз больше, чем iPhone в год продается, и в два раза больше, чем население нашей страны.
Л. Б.: В общем-то, я тоже близорукий человек, поэтому мне это близко и знакомо, я действительно переживаю.
И. Б.: Миопия, астигматизм и катаракта — 74% этих людей, причем про огромное количество, жителей развивающихся стран, мы не знаем. У них есть родственники, близкие люди, друзья, и иногда этим людям нужно сопереживание. И когда они говорят: «У меня катаракта, пожалей меня», мы спрашиваем: «А что это такое, как ты видишь этот мир?» И мы поставили себе такую задачу — показать это, создать два фильтра, и мы реализовали приложение. Я сейчас покажу, как это выглядит. Приложение для iPad и для iPhone. Есть фильтр, мы выбираем уровень искажения. Например, катаракту в терминальной стадии. Можем переключить камеру на себя и увидеть, что…
Л. Б.: И большое количество треугольничков, которое вообще практически не позволяет мне увидеть что бы то ни было. Я вижу большие красивые яркие пятна.
И. Б.: Это сатурация и искажения, связанные со смещением картинки. И я покажу, как выглядит астигматизм, и почему с астигматизмом не дают людям права, тоже будет понятно. Мы видим искажения на периферии зрения.
Л. Б.: Практически у человека нет возможности видеть то, что происходит справа и слева, и это проблема.
И. Б.: Да, и искажается расстояние, потому что углы другие.
Л. Б.: Это действительно удручающая, как говорил ослик Иа-Иа, картинка, которая заставляет задуматься о том, как выглядит мир глазами болеющего человека, вообще-то яркий и красивый.
И. Б.: Да, и вчера я читал лекцию глухим студентам Бауманского университета про приложение, которое мы разработали для слепых. Это был интересный опыт — рассказать, как одни люди переживают, людям, у которых тоже проблема, у которых инвалидность. И они сказали: «О’кей, нам тоже нужно приложение, сделай нам приложение, которое будет показывать жесты», — и научили меня нескольким жестам. Вот как показывают глухие люди iPhone, по-твоему? В разных локациях по-разному. Например, в Москве мизинец — i, после чего изображают, будто подносят трубку к уху. А iPad показывают — мизинец, а потом очерчивают в воздухе параллелепипед. А в другом регионе показывают iPhone, покручивая пальцем воображаемый экран...
Л. Б.: Потому что процесс скроллинга — это уже характерный, узнаваемый жест.
И. Б.: И это разные жесты. Язык глухих очень живой, он намного более живой, чем наш, потому что он не регулируется никем, традиции создаются прямо сейчас, нет единого словаря.
Л. Б.: А по какому вы тогда будете ориентироваться словарю, как вы будете выбирать распознавание?
И. Б.: С одной стороны, сайт, через который люди аплоадят видео на YouTube, объясняющее некий жест, а с другой — приложение, в которое приходит push-нотификация о том, что появилось новое слово, например стерх. Как изобразить журавлика? Целая пантомима. Новое слово появилось, раньше про него никто не думал, сейчас оно стало популярным, и как его показать? И в том числе это будет подогревать интерес к приложению.
Л. Б.: Игорь, а вы планируете распознавание речи делать или просто реализуете обучение языку?
И. Б.: Обучение. Человек может стать глухим в один день, равно как и слепым. И если это ребенок, то возникает проблема: что делать, как его обучить, как с ним разговаривать? Нужно ему показывать. Если он может читать, он показывает слово, а потом тренер объясняет, как оно выглядит. И это, конечно, начало решения социальной проблемы с…
Л. Б.: У меня сегодня унисон с твоими рассказами. Находясь в Одессе, я себе простудил ухо, катаясь на виндсерфе, и целую неделю ходил в режиме моно, пытаясь услышать правым ухом то, что слышит левое, потому что у меня не было в тот момент звука вообще никакого. И это очень неприятное ощущение, будто у тебя отвинтили руку и ты не можешь вернуть ее обратно, и это действительно неудобное ощущение.
И. Б.: Такие классы приложения мы будем разрабатывать, и, в принципе, и то и другое приложение — к твоему вопросу про деньги — коммерческое.
Л. Б.: Мы с тобой обсуждали до начала съемки, как ты спрашивал инвесторов американских: «А купите ли вы это приложение?» Такого рода социальные приложения невероятно важны. Я, как человек, который имеет отношение к бизнесу, постоянно в подсознании себе задаю вопрос: «Кто может быть аудиторией приложения, сколько это может стоить», — и понимаю, что без поддержки государства, без Минздрава, например, многие инициативы такого рода будут из твоего собственного кармана оплачиваться, или все-таки это будет какое-то общественное начинание, и тогда нужно включать другие механизмы: возможно, краудсорсинг, а возможно, подключение к комьюнити разработчиков, которое пока, к сожалению, в России не так развито.
И. Б.: Есть разные способы получения финансирования и заработка на таких приложениях, и некоторые, например, я сразу отвергаю. В том числе просить у кого-то деньги: «Просто дайте мне деньги, чтобы я это сделал». Я считаю, что должно быть взаимовыгодно: если я предлагаю, например, на Holiday молодым разработчикам поучаствовать, то они получают опыт нашей команды в обмен на то, что бесплатно что-то для нас делают. Если это грант, мы участвуем в конкурсах. Мы участвуем сейчас в конкурсе сколковском на создание диагностического устройства, и мы туда идем не одни, а вместе с производителем сенсора — я про него немного позже расскажу. Мы участвуем в конкурсах, таких как конкурс идей мобильных приложений, который мы выиграли с «Донором»; там Microsoft был спонсором и дал грант в размере 10$ тыс. на разработку приложения, чего достаточно, чтобы сделать MVP — минимально живучий прототип приложения, а нам хватило, чтобы сделать полную версию. Продавать приложение, я считаю, тоже возможность, и если говорить про success story, с чего мы начали, то это не медицинское приложение.

Наше самое известное приложение было в самом начале пути: оно собирало пожертвования для WikiLeaks. Это было в 2010 году, когда Visa, PayPal и MasterCard закрыли возможность пожертвований, и я подумал: «О'кей, покупка аппа — это „белый” способ списать деньги с карточки американца и перечислить их через некоммерческую организацию в поддержку свободы информации в интернете».

Приложение продержалось в App Store пять дней, но в самый топовый день оно заработало 1800$ прибыли для WikiLeaks за день. Если умножить это на 30 или 360 дней, понятно, что это огромные-преогромные деньги.
Л. Б.: Вполне себе интересная модель монетизации.
И. Б.: Причем это приложение было разработано за пять дней, оно отображало Twitter-ленту, хэштег и контент сайта с переработанным Java Script, чтобы отображать под iPad. Вот и все, оно больше ничего не делало.
Л. Б.: Это героическое разовое событие, которое у вас практически совпало с популярностью WikiLeaks, и как раз благодаря этой популярности, благодаря миллионам людей, которые уже знали, что такое WikiLeaks, вы получили осознанный целевой трафик, который в итоге пришел и сказал: «Я хочу помочь таким образом».
И. Б.: Да. И это дает идею, как популяризировать сенсоры, какие-то задачи, которые не так явно людям необходимы прямо сейчас. Если сделать приложение, которое называется AngioScan (наш партнер), сколько человек его скачает в первый день, когда оно появится в App Store? Ноль или около того.
Л. Б.: Ну, это очень узкоспециализированная ниша.
И. Б.: Очень узкоспециализированная. Сколько человек будет искать это в интернете? Только тот, кто когда-то слышал про этот сенсор, либо тот, у кого хроническое заболевание.
Л. Б.: А можешь ли ты рассказать, что такое AngioScan и какую функцию он выполняет?
И. Б.: AngioScan — это прибор, который просвечивает палец и измеряет распространение пульсовой волны крови по артериям. Дельта, которая возникает при расширении артерии, при движении пульсовой волны у здорового человека и у больного разная. Прибор измеряет разницу. Если ты ввел свой биологический возраст, например 33 года, если ты ведешь здоровый образ жизни, то тебе скажут: «33 года», — и это нормально. Но большинству людей, конечно, он говорит, что при их биологическом возрасте 33 года реальный возраст — 40 лет или больше, и показывает так называемую жесткость сосуда. Кто будет это искать? Скорее всего, никто.
Л. Б.: Ну а если это по-другому оформить и сказать: «Посмотри свой реальный биологический возраст»? Да и назвать это приложение, например, «Сколько лет осталось тебе, скажи, кукушка?». Гораздо более популярным языком объяснить суть прибора.
И. Б.: Согласен. Это второй способ. Я подумал, что еще более легкий способ продвижения прибора — создать универсальное приложение, состоящее из модулей, так, чтобы некоторые модули, за счет которых приложение будет получать большее количество скачек, будут понятны интуитивны и будут искаться людьми каждый день. Например, контроль за весом. Если набрать в Facebook «weight control» в качестве строки поиска по таргету рекламной кампании, в Америке будет показано 20 млн человек, которые интересуются вопросом. Если ввести «iPhone», то нам покажут несколько миллионов человек, на которых можно таргетировать эту рекламу и конвертировать в покупку приложения.
Л. Б.: Покажи мне кассу, куда сдавать деньги, чтобы купить приложение, которое позволяет это контролировать с помощью телефона. Я готов!
И. Б.: Хорошо, хорошо! Обязательно покажу, спасибо. Значит, мы разрабатываем приложение, в нем есть, например, модуль контроля веса, он интегрируется с сенсором. Сенсор — это весы, которые предают информацию о весе в «облако», и из «облака» она приходит в приложение. Если некто постоянно поправляется, то, зная антропометрические параметры человека — его рост и вес, — мы можем измерить индекс массы тела — так называемый BMI. Зная индекс массы тела, мы можем понять, на какой стадии ожирения человек находится. Если он переходит из нормального over-weight, из ожирения первой степени в ожирение второй степени, то мы понимаем, что, скорее всего, там, где вторая степень, уже есть проблемы с сосудами, и тогда мы предлагаем человеку внутри попробовать новый модуль от компании AngioScan: мол, он поможет тебе узнать, закажи trial, чтобы тебе прислали, закажи консультацию. И мы показываем это только тогда, когда человеку реально это необходимо.
Л. Б.: Ты сейчас говоришь, Игорь, хорошими, правильными медицинскими словами, которые на самом деле очень больно режут, наверное, женскую часть нашей аудитории. Вообрази ситуацию, когда девушка с iPhone скачивает себе приложение, а ей сразу начинают говорить о том, что у нее, например, ситуация такова по факту, холодные медицинские приборы подтвердили, что у нее ожирение второй степени, более того, ей нужно еще более серьезно обратить внимание на свое здоровье и скачать дополнительное приложение, которое скажет ей, что она, образно говоря, не так молода, как ей самой кажется. Я не буду говорить, что она старуха, но, в принципе, наверное, это так. Я понимаю, что наши смартфоны — это как раз то самое зеркало, которое наиболее жестко показывает всю ситуацию с нашим здоровьем. Но нет ли разрыва между пользователями, которые хотят выглядеть красивыми, любимыми, здоровыми, и тем, что вы им показываете? Разрыв между желанием людей выглядеть хорошо и той ситуацией, которая на самом деле, в большинстве случаев существует.
И. Б.: Я хорошо понимаю эту аналогию и в таких случаях привожу другую аналогию, с автомобилем. Мы на автомобиле хотим добраться с точки А в точку Б, и раньше люди обходились без подушек безопасности, без электронных систем помощи, но если сейчас сказать, что в твоем автомобиле не будет лампочки check-engine и показателя уровня топлива, спидометра и прочих навигационных вещей, то тебе будет не очень комфортно ехать, потому что ты ко всему этому привык.

Наша большая цель — сделать check-engine для здоровья человека. Собирая данные с сенсоров, с показаний анализов, с консультаций с врачами, с «облачных» сервисов, которые будут все это анализировать, мы говорим человеку: «С тобой все о’кей» или «С тобой не о’кей».

Л. Б.: Вы показываете, какие шаги нужно делать, чтобы стать лучше или стать здоровее?
И. Б.: Да, чтобы стать лучше, потому что вес нам кажется достаточно простой и понятной вещью. Мы много едим и поправляемся, мы перестаем есть, занимаемся бегом или каким-то фитнесом и снижаем вес, но кроме того, что мы испытываем при снижении веса какие-то ощущения комфорта —у нас пропадает одышка, проще вставать, — мы также снижаем риски заболеваний, и организм нам об этом не говорит: «О’кей, чувак, у тебя риск инфаркта упал с 40 до 30%». А прибор может сказать, записать это в «облако», и человек сможет переключить dashboard, каким он хочет его видеть.
Л. Б.: Скажи, можешь ли ты как эксперт в области медицинских приложений назвать самое базовое популярное приложение, которое может уже сейчас без подключения дополнительных датчиков помочь нашим зрителям? Вот элементарно: скачайте, поставьте Nike+ и начинайте бегать. Это мой совет, например.
И. Б.: О’кей.
Л. Б.: Но я не знаю, например, весов, которые подключаются по любому интерфейсу к телефону в настоящий момент.
И. Б.: Самые популярные весы у нас в России — популярны они потому, что пропагандирует их использование Артемий Лебедев, — это весы французской компании «Визингс». Я их сегодня не принес, я принес другой прибор, даже более наглядный. Это измеритель артериального давления, и я предлагаю тебе прямо сейчас произвести измерение. Прибор состоит из манжеты, в которую встроен аккумулятор, и iPad, в котором запущено приложение.
Л. Б.: Что мне нужно сделать, чтобы проверить собственное самочувствие?
И. Б.: Очень просто: нужно одеть манжету на руку.
Л. Б.: Я сейчас попробую в режиме моно.
И. Б.: Надеть манжету на руку, взять в другую руку iPad, положить эту руку…
Л. Б.: Ничего не делать.
И. Б.: Да, ничего не делать, нажать кнопку «Старт».
Л. Б.: Так, хорошо, я сейчас попробую сделать это «одноруким».
И. Б.: Приложение в реальном времени показывает уровень…
Л. Б.: И у меня пошел процесс, мою руку сжимает. Я не знаю, когда это закончится и какую кнопку выдергивать.
И. Б.: Мы не будем показывать состояние твоего давления, потому что это твои персональные…
Л. Б.: Страх и ужас!
И. Б.: Медицинские данные, которые защищены законом. После того как произойдет измерение, информация о нем запишется в «облако», и ты с помощью любого стороннего сервиса сможешь подписаться на нотификацию этого «облака» и записать это в какое-то свое приложение.
Л. Б.: У меня есть набор цифр, который ничего мне абсолютно сейчас не говорит...
И. Б.: Да, но там есть желтое, зеленое, красное, что-то такое?
Л. Б.: Да, что-то желтое у меня, в общем, появляется.
И. Б.: Ну, желтое — это не так плохо, потому что, во-первых, ты нервничаешь из-за того, что первый раз это делаешь.
Л. Б.: Естественно, и это пугает.
И. Б.: И мы разговариваем, думаем, а давление нужно измерять в тишине, в покое.
Л. Б.: Но в дальнейшем эти параметры будут показывать динамику здоровья и я смогу каждый день видеть прогресс либо регресс?
И. Б.: Да, и самое главное, что, когда ты самостоятельно измеряешь тот же самый вес, ты не можешь строить в голове тренды. Мозг не работает по среднеквадратичному отклонению и не говорит тебе...
Л. Б.: Я даже слов таких не знаю — «среднеквадратичное отклонение».
И. Б.: Да, он не строит линии тренда. Есть точки на графике, он показывает, куда ты движешься, и, главное, через сколько ты придешь туда, куда хочешь прийти.
Л. Б.: Ко мне, например, на уроки приходят девушки, которые, как правило, свои желания в этом мире формулируют следующим образом: «Я хочу выглядеть красивой и желанной». Это язык эмоций.
И. Б.: Да.
Л. Б.: И язык эмоций, конечно же, непросто переложить на язык индекса массы тела. У каждого все-таки свой индекс массы тела, хотя это как раз та формула, которая приводит к некоему стандарту: «Все хорошо» или «Все плохо». Сколько времени нужно человеку, у которого первый, например, этап ожирения, чтобы привести себя к…
И. Б.: Я покажу на примере, раз уж мы собрались здесь с гаджетами. Это несколько точек реального моего графика веса, который я получаю с весов. Ты видишь, они практически расположены по прямой. Если я меняю масштаб, то я вижу, что…
Л. Б.: Есть какие-то изменения.
И. Б.: Идет вверх и вниз тренд. Если я еще раз уменьшаю, я понимаю, что это всего лишь ступенька.
Л. Б.: Ты показал, как это падает вниз.
И. Б.: Если я совсем отодвигаюсь, то я вижу, что у меня кривая вниз.
Л. Б.: Очень радикально вниз! Такое впечатление, что ты не питаешься.
И. Б.: Нет, я питаюсь, и, например, я могу понимать, что вот эта ступенька была, потому что в Москве свирепствовал грипп, я болел, лежал дома, не ходил в зал, не занимался, поэтому мой вес выровнялся.
Л. Б.: А с какого момента ты начал эти измерения? Сколько ты весил в тот момент, когда начал заниматься измерениями своего собственного веса?
И. Б.: 120 кг.
Л. Б.: Ого!
И. Б.: Сейчас — 107 кг. И я считаю, что я ничего особенного не делаю, просто контролирую еду, но если хочется что-то съесть, я съедаю.
Л. Б.: Как часто ты контролируешь с помощью мобильного приложения свой вес?
И. Б.: Утром я проснулся, встал на весы, и в приложение я даже не захожу. Я захожу, только когда мне интересно посмотреть, куда идет тренд. Сейчас я знаю, что у меня есть какой-то goal…
Л. Б.: Цель.
И. Б.: Цель — 100 кг, и это будет через 7 кг, и мне dashboard на телефоне...
Л. Б.: Фактически у тебя процесс соревнования с самим собой?
И. Б.: Да, и он говорит мне, что это будет через 81 день. И в тот момент, когда я заболел гриппом — это было две недели назад, — тренд изменился, и приложение на вопрос «Когда будет мой целевой вес?» ответило мне: «Никогда».
Л. Б.: Почему?
И. Б.: Да потому, что, если твой тренд идет вверх, ты никогда не придешь вниз. Тебе нужно изменить тренд, чтобы пойти вниз. А чтобы изменить тренд, тебе нужно несколько точек перегиба вниз.
Л. Б.: Усилить занятия.
И. Б.: Если ты один раз позанимался, или сходил в сауну, или поголодал и все сразу пошло вниз, это ничего не значит. Нужно делать это систематически. И конечно, математические методы помогают. Я расскажу немного про другие устройства.
Л. Б.: Давай посмотрим на наш интересный парк устройств.
И. Б.: Вот это устройство, как ни странно, термометр, который подключается к iPhone или iPad. Он не очень…
Л. Б.: Могу ли я попробовать это сделать?
И. Б.: Да.
Л. Б.: Хотя у меня нет приложения такого.
И. Б.: Нет приложения, но оно будет загружаться, поэтому я покажу с iPad.
Л. Б.: Хорошо.
И. Б.: Это пример того, как красиво сделан продукт. Он сделан в Apple style. Здесь и серебристая боковинка…
Л. Б.: Дизайн заслуживает внимания, действительно. Что же делает прибор? Просто измеряет температуру?
И. Б.: Он неточно измеряет температуру. В нем все хорошо, кроме того, что он неточно измеряет температуру.
Л. Б.: В чем его преимущество по сравнению с обычным ртутным термометром, который стоит копейки?
И. Б.: В визуальной...
Л. Б.: Просто в красивой составляющей?
И. Б.: Да, просто в красивой составляющей, просто в том, что ты прикасаешься к будущему. Конечно, можно сказать, что есть в нем неинвазивность и бесконтактность.
Л. Б.: Как это перевести? Не вмешивающееся…
И. Б.: Да, оно не помещается куда-то внутрь, как раньше.
Л. Б.: Тебе нужно было как минимум в подмышку спрятать.
И. Б.: Да, а до того в рот градусник засовывали. А сейчас мы можем поднести прибор на какое-то расстояние. В принципе, такой градусник можно было бы поставить, например, в метро.
Л. Б.: Интересно посмотреть, как это подключается к iPad и работает.
И. Б.: Хорошо. К iPad подключается через стандартный док-разъем, и на экране видна пошаговая инструкция, что нужно сделать. Нужно поднести устройство на расстояние 5 см от «третьего глаза» и нажать кнопку «Начать». Вернее, сначала нужно подготовиться ее нажать, чтобы не блуждать и не искать.
Л. Б.: Давай ты покажешь на себе, потому что я пытаюсь угадать магические пассы руками, у меня это не очень получается.
И. Б.: Мы делаем «Новое измерение», нажимаем «Начать» и подносим к «третьему глазу» прибор.
Л. Б.: Магия!
И. Б.: Смотрим, что температура 35,7 градуса, что, скорее всего, не соответствует действительности, потому что здесь мы находимся в студии, под светом. И о чем это говорит? Что есть разные приборы и к ним, конечно, должно быть разное доверие.
Л. Б.: Давай посмотрим на третий прибор.
И. Б.: Про третий прибор я расскажу отдельно. Это российская разработка — прибор, который называется AngioScan. Он не подключается к смартфону, его можно подключить только к компьютеру. Мы совместно с компанией, которая его производит, участвуем в конкурсе «Сколково» на создание универсального диагностического устройства для потребителей и сейчас вышли в финал. Они производят сенсор, а мы — модуль для нашего универсального приложения, и через наше приложение мы сможем решать...
Л. Б.: Что делает это прибор, если говорить простыми, популярными словами?
И. Б.: Он измеряет состояние сосудов. Сейчас мы его включим, он две минуты будет измерять. Я буду пока рассказывать про это приложение, а ты послушаешь две минуты. Будет у нас такой питч.
Л. Б.: Хорошо.
И. Б.: В него нужно ввести возраст твой.
Л. Б.: 35.
И. Б.: Он надевается на палец, как прищепка, и две минуты производит измерение.
Л. Б.: Ну, готов тогда отдать свою левую руку. Правую не дам, потому что я ею держу мышку. Черт, если он у меня откусит палец, я буду очень страдать: это моя рабочая рука, и я ею зарабатываю деньги.
И. Б.: Две минуты тебе не нужно двигаться, говорить. Можно дышать и думать о хорошем. Итак, что мы хотим сделать? Мы хотим сделать OpenSource-приложение — и оно сейчас в OpenSource — и предлагаем партнерам разрабатывать модули вместе с нами, и приложение будет точкой интеграции для медицинских приложений. Какая сейчас есть проблема?

Если мы хотим передавать данные между различными сервисами, то нам нужна шина, и сейчас шины стандартной, шины общеизвестной нет. Несколько компаний пытались такую шину создать: это известный Google Health, который больше не работает, Microsoft HealthVault, который работает за пределами России. У нас же здесь такой платформы нет.

Государство, конечно, активно движется в этом направлении, но вряд ли сделает такую платформу, которая будет всех устраивать, которая будет открыта, в которой можно будет дописать что-то свое, в которой постоянно будут вопросы, потому что это государственная система. Мы подумали, что crowd-инструмент привлечения широких масс, как потребителей, так и производителей и разработчиков, поможет сделать что-то новое и, как это называют сейчас в Америке, «революционизировать» медицину.
Л. Б.: Скажи мне, чувство потепления пальца — это фантомные боли какие-то, да?
И. Б.: Да, это ты потеешь и...
И. Б.: Нервничаю и переживаю из-за того, что что-то происходит.
И. Б.: Все будет хорошо. Причем, когда ты говоришь, видно, что пульс у тебя скачет.
Л. Б.: Я нервничаю.
И. Б.: Это вполне логично. У нас есть несколько партнеров, и через это приложение мы сможем интегрировать партнеров, которые в обычной жизни не могут договориться даже на уровне главных лиц компаний. Потому что здесь у нас есть стандартная функция Sharing, мы «расшарили» из системы, в которую приходит анализ крови, в систему, где можно сохранить карту пациента. Мы «расшарили» стандартными способами ОС, для этого не нужно разрешение руководителя. Мы из одного модуля сделали шеринг в другой: перекинули анализ из системы, где есть анализы, в систему, где они хранятся. Это две разные системы, которые интегрированы между собой. Можно я заберу прибор?
Л. Б.: Свобода!
И. Б.: Да, пульс высокий. Но прибор сказал, что твой возраст сосудов — на 26 лет!
Л. Б.: Отлично, я прямо огурцом!
И. Б.: Да, я знаю причину: скорее всего, это бег, которым ты занимаешься, и постоянно...
Л. Б.: Нет, это сила социальных сетей. Ты, видимо, читал мои статусы в Twitter, которые рассказывают о том, что я бегаю.
И. Б.: Да, и подталкиваешь людей к тому, чтобы тоже заниматься бегом.
Л. Б.: Давай поговорим о третьем проекте, о котором ты хотел рассказать.
И. Б.: Каждый наш проект — какая-то отдельная грань бизнеса, связанного с медицинскими приложениями. Первое — это нечто социально-популяризационное, показывающее, как выглядит мир у больных людей. Второе — изменить мир; в том числе, если это будет точка интеграции для всех медицинских приложений хотя бы в одной отдельно взятой стране, то понятно, что это будет success story во всех смыслах: и с точки зрения бизнеса, и с точки зрения социальной значимости, и с точки зрения полезности для всех. И третье — это то, чем ты можешь изменить состояние общественной проблемы. В нашем случае это проблема донорства крови. Как, наверное, многим людям известно, у нас принят закон, который ограничивает материальное поощрение донорам крови. Фактически с 20 января 2013 года материальное поощрение отменяется. Те люди, которые сейчас стоят в очереди на станции переливания крови, чтобы получить деньги, деньги больше получать не будут официально. С одной стороны, будут придуманы какие-то неофициальные схемы, с другой — люди должны думать, как привлечь новых доноров, которым важна будет нематериальная мотивация.
Л. Б.: Тот поток платной крови, который в какой-то момент обеспечивался как раз живыми деньгами — человек мог прийти и обменять свой литр крови на живые деньги, — прекращается в 2013 году?
И. Б.: Да.
Л. Б.: И все организации, которые очень заинтересованы в получении донорской крови, будут вынуждены придумывать какие-то новые механизмы для ее получения?
И. Б.: Да. Ты сам, наверное, очень хорошо знаешь, что рынок смартфонов у нас в России достаточно стабильный, их много. Если брать, например, пользователей «ВКонтакте», которые пользуются iPhone в Москве, от 15-22 лет, это 280 тыс. активных человек. И этой целевой аудитории можно сказать: «Донорство — это круто!»

У нас есть апп для того, чтобы ты показал друзьям, что донорство — это круто.

Мы предложили идею на конкурсе идей мобильных приложений и получили первый приз на форуме Apps4All в апреле 2012 года. Мы прошли весь путь, от идеи до создания полноценного продукта: собираемся запустить его в октябре. Продукт для всех мобильных платформ, и основная его цель сейчас — это календарь донора, в котором может запланировать событие, посмотреть, когда человеку разрешено сдавать кровь, когда есть такая необходимость, и это поможет решить так называемую задачу факта и прогноза. Сейчас, когда человек сдает, мы знаем, когда он сдал, мы не можем узнать, какие у него планы, и мы не можем сделать ему push. Хорошо, одному человеку можем сделать, десяти из ста, но не можем сделать тысячам пользователем через телефон push: «Приди и выполни то, что ты запланировал». А через мобильные платформы push-нотификация очень хорошо работает. И также мы будем вести рейтинг станций переливания крови, где будет возможность оставлять отзывы о том, что происходит, есть новости, есть группы пользователей, потому что доноры часто объединяются в группы: кто-то помогает детям, кто-то помогает по географическому признаку, кто-то помогает по национальному признаку, и это очень важно для доноров костного мозга, потому что биологическая совместимость по костному мозгу намного выше между людьми одной национальности. И это то, что мы запускаем сейчас. Я хотел немого рассказать про планы, что мы собираемся «революционализировать». Мне это нравится. Есть люди, которые пытаются устроить революцию, выходя на улицы и беря плакаты…
Л. Б.: Но фактически вы делаете эволюционные изменения мира в лучшую сторону.
И. Б.: Революционные, не эволюционные. Эволюционные — это если принимается закон, который хороший, который помогает. Мы пытаемся зайти с задней двери и показать, что мы можем сделать что-то круче. У нас есть несколько идей. Первая: я такой термин редко встречаю и, может быть, даже сам его начинаю популяризировать — «сильные впечатления в социальных сетях». Когда мы читаем ленту, в ней есть впечатления обычные, рядовые, а есть сильные. Пример сильного впечатления — день рождения какого-то знакомого тебе человека, потому что у тебя сразу поднимается пласт [воспоминаний и побуждений]. Или возникает переживание за человека, которого ты знаешь, который мог оказаться в состоянии, близком к смерти, и ты увидел на ленте, что он рассказывает про такую-то ситуацию. Это сильные переживания. Но в основном нас окружают слабые переживания. Чекин в кафе — это слабые переживания, и если человек сдал кровь и отметился, сделал чекин …
Л. Б.: То это высокая социальная степень: хочу поделиться этой информацией с внешним миром?
И. Б.: Да, я хочу ей поделиться, но, в принципе, на стене она будет все равно слабой. То есть для человека она будет сильной: «Я сегодня это сделал», но, когда он расскажет, может быть, в первый раз она будет сильной, а потом?
Л. Б.: Показать применимость этого.
И. Б.: Да, ты показал применимость, это хорошо. И мы подумали, можно ли пойти дальше и сделать сильные переживания из этой информации. И то, что нам сейчас пришло в голову и что мы хотим реализовать, — это постинг в социальную сеть отложенного сообщения в тот момент, когда кровь была использована.
Л. Б.: В тот момент, когда человеку передали твою кровь.
И. Б.: Когда ее забрали из банка крови и понесли в операционную, во внутренней системе создается заявка. Мы можем получить из нее ID донора, который сдавал кровь, передаем по шине в наш сервис, сравниваем, есть ли там такой же ID с токеном, который связывает его с социальной сетью, мы ему на стену пишем: «Ты сегодня спас жизнь человеку в такой-то больнице». Может быть, жизнь его не спасли, но если кровь применяли для переливания, значит, это была ситуация, угрожающая жизни, потому что в профилактических целях такого не делают, при простуде. Это всегда что-то связанное с риском для жизни человека. Ты не знаешь человека, которому помогла твоя кровь, но знаешь момент и место, и мне кажется, что это будет сильное переживание и это будет подталкивать твоих друзей к тому, чтобы узнать, как это было, как они могут стать такими же. Это первое. Второе, что мы хотим предложить сейчас руководителям российской известной социальной сети, — это так называемое achievement из реального мира. И донорство — это как раз тот achievement, который хорошо было бы перенести — значок «Я донор» — в социальную сеть.
Л. Б.: Фактически вы хотите сделать беджи за достижения?
И. Б.: В реальном мире. Не за то, что ты где-то зачекинился. Это тоже в реальном мире, но, я считаю, даже если человек находится со смартфоном в реальном мире, то бедж, который он получает за то, что он оказался там, все равно из виртуальности. Да, ты там оказался, но программа, где ты отметился, плюс все, что связано с GPS, очень уязвимо, и все сервисы уязвимы по отношению к подделке. И это сделать достаточно просто: мы будем на пилотной станции переливания крови распечатывать на справке QR-код, из второй версии нашего приложения можно будет сфотографировать QR-код и подтвердить, что ты реально донор. И если руководство социальной сети согласится сделать такую интеграцию, то мы передадим им сообщение, что у такого-то юзера возник такой статус-то, и будет специального вида сообщение на стену плюс специальный беджик в профиле, который нельзя получить другим способом. Что будут делать? Друзья школьника или студента, который сдал кровь, будут говорить: «О, я тоже такой себе поставлю!» Заходят в профиль: «Так, а как его включить?» Никак!
— Вася, а как ты это сделал?
— Ну, я сходил, сдал.
— А как нам это поставить?
— Никак.
Л. Б.: То есть вы используете принцип Тома Сойера? Это закрытый клуб, в который не пускают просто с улицы, и таким образом достигается высокая ценность беджа? И чтобы бедж получить, нужно сделать действительно весомый вклад в реальном мире?
И. Б.: Да, и мне кажется, что такие беджи помогут привязать пользователя именно к этой сети. Если ты бедж, свидетельствующий о том, что ты донор или ты президент России, можешь поставить только «ВКонтакте», то, естественно, люди захотят хранить беджи в этой сети. И хоть они будут пользоваться другой, они будут знать, что дом не здесь, он там. Дом — это там, где ты, там, где твои награды лежат. Это тренд, который хочется создать, называется он «виртуализация государственных наград и государственных достижений». Школу окончил — бедж, институт окончил — бедж, и начать нужно с того, который помогает решить проблему.
Л. Б.: Пять звездочек на груди Леонида Ильича — это уже не модно, и модно будет держать эти пять звездочек на iPhone, особенно если это будет государственный iPhone, сертифицированный.
И. Б.: Да, причем, Леня, ты, наверное, помнишь, что в браузерных RPG-играх эти беджи, в общем-то, достаточно известная технология, они применяются. Почему бы сейчас не начать делать это для реального мира?
Л. Б.: Хорошо, на этой повышающей ноте я хочу подводить передачу к логичному завершению. Ты рассказал очень много вещей, которые связаны с мобильным миром, с миром здоро