Бизнес-инкубатор МГУ: инвестор где-то рядом

Сергей Иванов: Здравствуйте, друзья! В эфире программа «Бизнес online», в студии я, Сергей Иванов. Сегодня у нас в гостях директор по маркетингу бизнес-инкубатора МГУ Дарья Комарькова.

Дарья Комарькова, управляющий партнер бизнес-инкубатора МГУ.
Родилась в 1987 году в Москве.
В 2010 окончила экономический факультет МГУ им М. В. Ломоносова.
В 2010-2012 годах — сотрудник департамента внутренних коммуникаций компании «Вымпелком».
В 2012-2013 годах — начальник отела инноваций МММЦ при правительстве Москвы.
С 2011 года — директор по маркетингу бизнес-инкубатора МГУ.
Организатор более 400 образовательных стартап-программ и конкурсов, в том числе хакатона AngelHack Moscow 2013.

С. И.: Даша, привет!
Дарья Комарькова: Всем добрый день!
С. И.: Даша, первый вопрос я задам не от себя, а скорее по итогам прочитанного и узнанного. В 2013 году модное издание Hopes & Fears назвало пять ведущих бизнес-инкубаторов при вузах. Первое место заняли, конечно, вы, второе — бизнес-инкубатор при Высшей школе экономики, потом при РЭУ им. Плеханова, бизнес-инкубатор МГИМО и InCube при Академии народного хозяйства (АНХ).
Д. К.: Все так и есть.
С. И.: То есть вы в модном тренде, и вы, главное, первые. Но чем вы выделяетесь из когорты вузовских бизнес-инкубаторов?
Д. К.: Отличный вопрос. Наверное, нужно уточнить все-таки про нашу модель, как мы работаем с резидентами, потому что мы действительно первый инкубатор, который сейчас работает с резидентами как акселератор. Первое отличие в краткосрочности инкубирования. Если остальные инкубаторы привлекают к себе резидентов на год и на два, мы считаем, что проекты можно развить за время от четырех до шести месяцев, и пытаемся это делать в более короткие сроки. Второе наше отличие в том, что мы активно занимаемся инвестициями для наших резидентов. У нас как у акселератора создан некий партнерский фонд, который инвестирует прямо на старте, когда они только к нам попадают. Сейчас ни один инкубатор в Москве и, насколько мне известно, в России этого не делает.
С. И.: Насколько я понимаю, это еще происходит из-за того, что вы один из немногих открытых инкубаторов. В Высшей школе экономики предпочтение отдается выпускникам и учащимся, МГИМО вообще закрытый, по-моему, да? От этого зависит?
Д. К.: Да, все верно, наверное, не совсем зависит, просто мы пытаемся собирать лучшие проекты.
С. И.: Ну, там студенты же на свою стипендию существуют, им, в общем, инвестиции не нужны?
Д. К.: Ну, собственно, почему? Некоторые студенты более амбициозные, и, конечно, когда ты создаешь свой проект, хочется все-таки получить хотя бы первые инвестиции на первые запуски, возможно, на программистов, которых не хватает, или на первый маркетинг. Деньги никогда лишними не бывают. Вот вы сейчас спросили по поводу других вузов, закрытости, открытости. Надо признать, что ВШЭ тоже принимает разные проекты вне зависимости от того, студент или не студент, но да, отдает предпочтение своим. У нас это получается, как сказать, не специально, просто действительно лучшие проекты, которые к нам подаются, в массе своей действительно принадлежат выпускникам или студентам МГУ.
С. И.: Это уже исторически сложилось. А в процентном отношении можно прикинуть, например, сколько чисто эмгэушных проектов среди ваших выпускников и активных резидентов?
Д. К.: Практически все, процентов восемьдесят, но в команде, например, один сооснователь может быть из МГУ, а двое не из МГУ.
С. И.: Я знаю, что у вас существует правило, по которому вы можете не быть выпускником или студентом МГУ, но кто-то из МГУ должен в команде присутствовать.
Д. К.: Ну, я думаю, процентов шестьдесят — это те команды, основатели которых — выпускники МГУ, плюс 20% — когда один из МГУ, например, а второй не из МГУ. Остальные проекты, которые действительно приходили, могли быть вообще не из Московского государственного университета, но в процессе инкубирования обрастали связями университета, нашими стажерами и в итоге все равно кем-то доукомплектовывались.
С. И.: А из «Вышки», например, могут к вам прийти или из РЭУ им. Плеханова?
Д. К.: Конечно, были.
С. И.: Они не найдут понимания у себя, в своих бизнес-инкубаторах, и придут к вам?
Д. К.: Конечно, можно. Еще нужно понимать, что у нас достаточно сильный и жесткий конкурсный отбор, из 300 заявок к нам попало 10 проектов. Не нужно думать, что я вот из этого вуза, лучше подать в МГУ и, собственно, получить оценку…
С. И.: …профессиональную?
Д. В.: Да, насколько ты интересен инкубатору и вообще венчурному рынку.
С. И.: Основное назначение инкубатора — предоставление всей своей инфраструктуры, но все-таки мы существуем в интернете. Насколько вы готовы принимать региональные стартапы? Есть ли для них ограничения? Вы ведь можете инфраструктуру предоставлять и удаленно, не обязательно в очном порядке.
Д. К.: Смотрите, сейчас все-таки нашей целью является активная и плотная работа с теми резидентами, которые к нам попадают. И конечно, когда ты видишь, что он делает, и видишь, как он работает, это гораздо лучше, чем онлайн по Skype созваниваться раз в неделю, раз в месяц. С другой стороны, у нас есть просто партнерские отношения, например с бизнес-инкубатором ИТМО, и их лучшие проекты мы тоже привозим к себе на День инвестора, показываем инвесторам, то есть у нас идет взаимодействие: они развивают их в Питере, а мы уже в Москве представляем их для инвестиций. В том числе мы общаемся с регионами, но на данный момент у нас нет опыта с развитием кого-то онлайн.
С. И.: Только приезжать, возможно, тратить свои средства на проживание здесь и работать face to face?
Д. К.: Это действительно более эффективно. Если человек все-таки хочет заниматься своим бизнесом, наверное, переезд — это не самая большая проблема, с которой он столкнется, на мой взгляд.
С. И.: Ну да, у нас здесь часто бывали стартаперы, которые продавали собственные квартиры, рушили семью, отказывались от чего-то...
Д. К.: Рушить семью совсем не нужно.
С. И.: Все бывает.
Д. К.: Все бывает, конечно, личный выбор каждого, но у нас пока такого нет.
С. И.: Поговорим о ваших текущих проектах. Насколько я знаю, у вас на сайте сейчас перечислено восемь активных резидентов. Я не знаю, насколько это точная цифра, я встречал и десять, например.
Д. К.: Да, десять было на старте, и, собственно, восемь — это те, кто «доинкубировался» и остался.
С. И.: Ага, и еще 19 компаний-выпускников. Я посмотрел на статистику, чем они занимаются, из восьми актуальных проектов два — про игры, Bombermine и Startowns, два — для e-commerce в большей степени, PosFinance и Opiner, да?
Д. К.: Да.
С. И.: Есть мобильный социальный сервис, сервис для маркетологов и даже, в общем-то, «облачный» сервис для медицины.
Д. К.: Все верно.
С. И.: А вот чем обусловлен именно такой выбор проектов? Я понимаю, что критериями являются их жизнеспособность, их перспективность, сильная команда, проработанность — в общем, весь тот набор, о котором уже не раз, в том числе в нашей студии, говорили и говорят инвесторы. Тем не менее, по статистике, которую я нашел, 75% подачи заявок идет, скажем так…
Д. К.: Из IT?
С. И.: …из IT, да, 5% из биотехнологий и 5% еще откуда-то. Это не совпадает с трендами, с заявками. Чем обусловлен выбор?
Д. К.: На самом деле абсолютно совпадает. Из заявок, которые к нам поступают, я бы сказала, процентов восемьдесят айтишных проектов под разным соусом. Это и игры, и социальные сети, и обучение детей — что угодно. И есть более высокотехнологичные: это все-таки, да, медицина, геология, физика… И так они, собственно, и попадают. Сейчас один проект из медицины и семь все-таки из IT. В принципе, статистика сохраняется как на входе этой большой воронки, так и среди тех, кто становится резидентами.
С. И.: Та же пропорция получается?
Д. К.: По сути, да, примерно так. Но это сейчас тренды российского рынка вообще. Почему? Потому что IT-проекты, во-первых, делать проще, а во-вторых, мы тоже, собственно, поощряем IT-проекты. Их проще инкубировать, сильно проще за пять месяцев посмотреть, что они сделали, выпустить бета-версию, посмотреть на клиентов, получить фидбэк. Если они говорят, что это медицина, то это годы клинических испытаний, это очень сложный рынок. Инкубатор им может, конечно, помочь тоже убыстриться, но это более долгий процесс.
С. И.: Не совсем соответствует задачам бизнес-инкубатора.
Д. К.: Да, все-таки акцент сейчас на IT, и это тренд рынка у всех.
С. И.: У вас существует фильтр, под ваш цикл четырех-шести месяцев попадают далеко не все?
Д. К.: Да, по заявкам так оно и есть. У нас нет такого, что, раз ты не IT и хороший проект, мы тебя не возьмем. Скорее всего, возьмем. Допустим, у нас есть больше инженерный проект, солнечная электростанция. Вот у них действительно больше период инкубирования, они у нас находятся не полгода, а год. Там шар, который надувается, копит солнечную энергию, очень интересный проект. Вот, не айтишная вам история, пожалуйста.
С. И.: И не четырех-шестимесячная, в том числе…
Д. К.: Да, да.
С. И.: То есть вы пошли против собственных правил или он был настолько привлекателен?
Д. К.: Нет, не против собственных правил, просто для некоторых проектов, которые более «длинные», нужно чуть-чуть побольше.
С. И.: У меня сразу возникает вопрос: а выбор такого проекта, предположим той же солнечной электростанции, зависит от личной заинтересованности потенциального инвестора, который у вас в экспертном совете или просто имеет связи вокруг вас и присматривается к проектам, которые приходят? Сколько, кстати, вы даете на развитие?

Д. К.: Если говорить про стартовые инвестиции, это 15-20$ тыс. за долю от 5 до 10% — в зависимости от зрелости проекта.

Собственно, конечно, учитывается интерес инвесторов, но нужно понимать, что это взаимосвязано. Люди, которые подают проекты, понимают, что сейчас вообще интересно. Все же проекты, по сути, от наших с вами потребностей идут, если глобально рассматривать. И конечно, инвестор тоже понимает, что, допустим, сейчас очень много проектов создается для обучения детей или для снятия каких-то дефектов у деток. Пока они играют, они там учатся от заикания, например. Это общемировые тренды, и это чувствуют и люди, которые подают заявки, и инвесторы, поэтому это такой процесс, мне кажется, взаимодополняемый.
С. И.: А насколько сильно мнение членов экспертного совета влияет на содержание проекта? К примеру, Игорь Рябенький любит проинвестировать в проекты в области education.
Д. К.: Конечно, поэтому мы, собственно, работаем не с одним инвестором, а с несколькими. Если говорить именно про посевной фонд, это сейчас Altair.VC, как раз Игоря Рябенького, и Leta Capital, тоже достаточно известный фонд. И как раз Leta Capital сейчас на preseed-стадии инвестирует только через наш инкубатор. Если вы придете к нему как в фонд: «У меня есть идея», — он не инвестирует в вас, но у вас будет шанс попасть к ним через инкубатор МГУ. Конечно, учитывается их мнение, потому что они дают эти посевные деньги, но, так как инвесторов два, они как-то уравновешиваются. Всегда у нас на финале сидит, допустим, по 40 инвесторов из разных фондов, чья оценка, конечно, влияет на конечный выбор резидентов. И нам очень важно учитывать именно мнения рынка, фондов, бизнес-ангелов, частных инвесторов. Нужно понимать, что, допустим, фонд ищет более зрелые проекты, бизнес-ангелы работают на более ранней стадии, и, когда экспертов много, они друг друга уравновешивают и дают более качественную оценку.
С. И.: Вот о деловой активности и связях в инвестиционной среде вашего инкубатора я хочу поговорить попозже, а пока вернусь к деньгам. Ваши будущие резиденты сразу на входе получают деньги, 15-20$ тыс. Я знаю о том, что вы, формально являясь бизнес-инкубатором, работаете по модели бизнес-акселератора. Можешь для наших зрителей объяснить, в чем заключается эта переходная форма: где вы инкубатор, а где акселератор?
Д. К.: По сути, можно, наверное, сделать вывод, что мы являемся бизнес-инкубатором как структура, как подразделение Московского университета, но у нас есть своя акселерационная программа, на которую мы и набираем резидентов. Собственно, акселерация отличается тем, что есть деньги на старте, это более коротко, это шесть месяцев, это обязательная образовательная программа. Причем наша программа основана на лучших практиках Америки, мы пытаемся создать российский Y Combinator и идем к этому.
С. И.: И даже сроки у вас похожие: там, по-моему, три месяца, у вас четыре?
Д. К.: Да. Собственно, это программа по product development и custom development, когда люди за эти четыре месяца и над продуктом работают, и над бизнес-моделью. Знаете, некоторые проекты впадают в разработку: вот я сейчас за шесть месяцев что-то такое «покодю», и будет что-то. Мы все-таки всегда немножко возвращаем их к реальности и просим сходить к первому клиенту, узнать первый фидбэк, с бизнес-моделью решить, чтобы они не увлекались только продуктом. Или, наоборот, знаете, есть компании, которые много-много пишут свой бизнес-план, но ничего не делают в плане продукта. Мы пытаемся за эти четыре месяца их провести через две линии, и на выходе у них уже есть, скорее всего, бета и первый клиент. Когда мы их представляем инвесторам, это уже есть. И, собственно, у нас, как и у Y Combinator, есть такие пятничные посиделки. Мы приглашаем уже успешных предпринимателей, это и ZeptoLab, который про прекрасную лягушечку, и, собственно, был InSales, и еще много разных людей. И мы это всегда делаем за закрытыми дверями, это не публичное мероприятие, в отличие как раз от других инкубаторов, которые больше делают публичных мероприятий для всех студентов. Мы стараемся сделать такой приватный разговор о бизнесе, для нас очень ценно, чтобы вы обсудили все, как оно есть. И, собственно, вся эта акселерация заканчивается Днем инвестора, когда все наши резиденты плюс партнерские резиденты перед инвесторами представляют себя и закрывают сделки. Это уже некий следующий раунд. Они первый раунд получают на старте и второй раунд — практически все, процентов восемьдесят, — получают на День инвестора.
С. И.: Плюс ко всему прочему, в модели акселератора очень важно то, что стартап, приходящий, становящийся резидентом, еще отдает за все про все, как говорится, свою долю, да? Насколько я знаю, есть страшный закон 217, который вузам это не запрещает.
Д. К.: Да, это немножко другая история. Сейчас это именно деньги фонда. Если вы хотите взять деньги, вы отдаете действительно небольшую долю, как я уже говорила, от 5 да 10%. Что касается 217-го федерального закона, то это больше закон о некоем регулировании прав интеллектуальной собственности вуза, когда действительно люди, которые работают при кафедрах, при таких каких-то лабораториях, могут свои идеи, наработки коммерциализировать.
С. И.: Да.
Д. К.: То есть 217-й федеральный закон, в принципе, вообще о некоей возможности коммерциализации науки в России.
С. И.: Да, но он же создает препятствия. Я прямо зачитаю вашего директора по развитию Михаила Хомича. Он еще год назад, когда вы только-только шли к превращению из инкубатора в акселератор, написал: «Почему в России мало акселераторов? Потому что модель работы с вузами сделана ужасно. Не буду вдаваться в тонкости, но кто будет покупать доли у компаний? Акселератор, а он вузовский, значит, и покупать будет вуз, а по этому страшному ФЗ 217 доли вуза в бизнесе не размываются. Ну, тут понятно, в чем логика: никакой адекватный инвестор не будет вкладывать деньги, когда доля вуза, внесшего, условно, 5 тыс. руб. на старте, всегда будет оставаться долей 33%».
Д. К.: Все правильно, проблема такая существует.
С. И.: Ну и, соответственно, Михаил написал, что вы работаете в этом направлении.
Д. К.: Мы работаем в этом направлении, но и законодательство тоже движется в этом направлении, и, насколько мы знаем, после Нового года выйдет уже более совершенный закон. Мы все его ждем, и надеюсь, он как раз поможет развиваться как нашим проектам, так и проектам в регионах.
С. И.: А кстати, какую долю будущих стартапов берете себе именно вы или кто-то?
Д. К.: Фонд.
С. И.: Да, фонд.
Д. К.: Инкубатор как подразделение работает, мы не забираем никакие доли.
С. И.: Хорошо, какую долю забирает фонд?
Д. К.: От 5 до 10% на стадии входа.
С. И.: В наших предыдущих передачах мы не раз освещали работу бизнес-инкубаторов, и я понимаю, что наши зрители с самого начала настроены несколько настороженно, потому что они слышали много всяких нехороших слов, в том числе от представителей венчурных фондов. Вот я просто для того, чтобы не быть голословным, приведу слова управляющего партнера фонда Russian Ventures Евгения Гордеева.

Евгений Гордеев: Инкубаторы, то, что я, по крайней мере, сейчас вижу по России, за редким исключением, это владельцы каких-то помещений…
С. И.: Бизнес-центров?
Е. Г.: Ну да, редко бывают бизнес-центры, скорее просто помещения, и они думают: «Так, я просто сдавать в аренду не буду, я сейчас каких-нибудь стартапов себе сюда посажу и договорюсь с ними, что за то, что они сидят, они потом 5% своей доли от компании отдадут. Это тоже не работает.

С. И.: Там Евгений говорил достаточно много нелестных слов, представляя инкубаторы действительно владельцами офисных помещений, которые их просто-напросто сдают. Ну, я думаю, что тебе известно, в общем-то, это мнение.
Д. К.: Да.
С. И.: Важно то, что оно исходит от большого количества инвесторов, то есть тех, которые должен дружить с вами и видеть в вас источник новых идей и новых кадров, генераторов и концентраторов. Я сам готов вступиться за бизнес-инкубатор МГУ…
Д. К.: Спасибо.
С. И.: …потому что лично у меня есть мнение, что, в отличие, может быть, от множества других, это действительно концентратор, генераторов идей и научных знаний, которые там растут. Возникает второй вопрос, в любом случае я не могу его обойти: а как же быть со второй составляющей бизнес-инкубаторов, акселераторов, а именно инвестиционным сообществом, деловыми связями, как вы решаете этот вопрос? Откуда вы их берете, как вы преодолеваете этот скептицизм?
Д. К.: Наверное, как раз мы ломаем этот стереотип. Нужно хорошо работать как структура на отборе. У нас 300 заявок на вход, это действительно много. Если вы сейчас посмотрите, сколько заявок в регионах, то там может быть десять на десять мест. И конечно, первичный отбор дает хороший отсев. А вторая история, что мы с проектами действительно работаем, в отличие от других, в том числе московских, инкубаторов. Я не хочу сейчас никого обижать, но, к сожалению, они часто отбираются тоже по конкурсу, садятся в офис и сидят, работают. Проходит год, им говорят: «Спасибо, до свидания, вы молодцы, у нас прошли эти резиденты, мы набираем следующих». Наша задача все-таки максимально ускорить их развитие, потому что мы в этом тоже заинтересованы, и мы показываем этот результат инвесторам.
С. И.: То есть вы занимаетесь профессионально подготовкой собственных резидентов?
Д. К.: Конечно. И, собственно, инвесторы — это тоже наша работа, их поиск, общение. У нас есть как раз четыре основателя, четыре директора. Я занимаюсь набором резидентов, у нас есть отдельный человек, Кирилл Клоков, который занимается работой с инвесторами и помощью в заключении инвестиционных сделок. Конечно, если у инвестора уже есть какой-то хороший опыт работы с нами, он вложил, и все хорошо, и компания работает, и получает следующие раунды, то скептицизм уменьшается и складывается некая репутация на рынке.
С. И.: Тем не менее скептицизм есть, вы должны каким-то образом… Я понимаю, что ваши резиденты, точнее, ваши выпускники…
Д. К.: А можно я прямо сразу возражу?
С. И.: Да.
Д. К.: Скептицизм есть. Но, допустим, в последний День инвестора, если я не ошибаюсь, было порядка 50 представителей различных инвестиционных структур, это все крупнейшие российские московские инвесторы. Это без ложной скромности, мы с ним работаем, взаимодействуем, и, наверное, то, что только что говорил Евгений, больше относится, к сожалению, к российским инкубаторам. Я тоже очень много езжу по регионам. К сожалению, там действительно все очень грустно.

Бывают ситуации, когда просто приходит, знаете, сверху: «Надо делать». Вот вышел как раз ФЗ 217, надо сделать малые инвестиционные предприятия. Зачем они нужны, кому они нужны? Не важно, у нас разнарядка — сделать десять штук. Или это создается просто непрофессионально, просто мода такая — делать инкубаторы.

С. И.: Владельцы площадей могут таким образом повысить арендную плату.
Д. К.: Да. Тут, конечно, вопрос рынка, и мне кажется, так как все-таки бизнес-инкубирование в России на самом старте, постепенно рынок сам выявит, с кем инвесторам комфортно работать, с кем некомфортно, и рыночное равновесие установится, в этом ничего страшного нет. Но мы-то как раз стараемся, чтобы было положительное мнение об инкубаторе.
С. И.: Ну да, я думаю, что здесь как на нормальном рынке ваши резиденты и ваши выпускники — это ваш продукт.
Д. К.: Конечно.
С. И.: Если продукт качественный, то, соответственно, и отношение меняется. В марте 2013 года бизнес-инкубатор МГУ начал сотрудничать с двумя инвестиционными фондами, Leta Capital и Altair.VC. Я процитирую «Стартап Афишу»: «В рамках сотрудничества фонды выделят средства для осуществления посевных инвестиций в резидентов инкубатора, которые, помимо материальной поддержки, смогут получить менторскую поддержку, а также экспертизу проекта от специалистов фондов-партнеров». Вот как раз этот момент меня очень заинтересовал в том смысле, что эти фонды предоставляют вам и экспертизу и менторов. Но, кроме Игоря Рябенького и Александра Чачавы, в экспертном совете достаточно большое представительство венчурных фондов: и Almaz Capital, и Runa Capital, и «Тройка Венчур» и РВК. А они, скажем так, равноправны с экспертами фондов, которые с вами сотрудничают?
Д. К.: Давайте я расскажу про некоторые этапы.
С. И.: Да, как вообще строится работа экспертного совета и взаимодействие с венчурным сообществом?
Д. К.: Экспертный совет у нас, прежде всего, всегда присутствует на отборе. Это как раз те 40 человек, которые помогают нам отобрать проекты, то есть, конечно, их мнение учитывается, мы прислушиваемся и на этой основе выбираем. Дальше появляется эта черная коробка акселерации, и на выходе опять-таки День инвестора. Все инвесторы, которые есть в экспертном совете, просто на рынке, кому интересно инвестировать, к нам приходят, смотрят на резидентов. По поводу менторов. Мы не ограничиваемся только теми менторами, которые входят, допустим, в Altair.VC или Leta Capital. Сейчас создается ассоциация менторов Москвы, и это тоже наша глобальная работа, она сейчас в процессе. Все-таки непросто создать хорошую структуру менторов, которая действительно будет помогать, это будут люди, которые не просто ходят… Сейчас, знаете, есть такое понятие «стартап-тусовка».
С. И.: Да.
Д. К.: Ходят, что-то поговорят…
С. И.: «Питчатся» везде и всюду.
Д. К.: Да, наша задача все-таки искать отраслевых менторов, и для наших резидентов они есть. Тут скорее мы исходит из потребности резидента. Если это резидент, как мы обсуждали, какой-то b2b по страхованию, мы пытаемся ему помочь найти ментора именно из этой структуры. Кому-то, может быть, ментор не нужен, кому-то просто нужна экспертиза, именно поэтому мы делаем эти пятничные посиделки, когда просто приходит человек и как раз с ними все это обсуждает. Мы идем от потребности резидента.
С. И.: Эксперты и менторы от различных фондов — они ведь, я грубо скажу, работают на себя. Они действительно, получается, готовят из этих стартапов на вашей инфраструктуре, на базе бизнес-инкубатора МГУ, нечто, что они потом готовы на протяжении четырех или шести месяцев по-настоящему купить?
Д. К.: Да.
С. И.: Или не купить, если выпускники совсем нерадивые.
Д. К.: Правильно. Смотрите, есть очень разные схемы взаимодействия с менторами. Есть менторы, которые уже заранее, на старте, договариваются о какой-то небольшой доле, допустим 2-5%, они могут даже выступать как частные инвесторы, даже не только помощь предложить, а какие-то небольшие деньги, это уже зависит от личных договоренностей конкретного проекта и конкретного ментора. Есть эксперты, которые просто приходят… Это такая, условно говоря, благотворительность. Вот они потратили два или три часа на наших резидентов. Схемы разные, зависит, наверное, от вовлеченности конкретной личности и конкретного проекта.
С. И.: А есть ли у вас какие-нибудь плановые показатели, за какую стоимость нужно продаться, как говорится, проекту вашего выпускника на выходе? Вы представляете приблизительно, какие-то оценки существуют?
Д. К.: Смотрите, сейчас у нас оценка всех, кто выпустился, — это 1 млрд руб.
С. И.: На всех?
Д. К.: Да, на всех, всего их там было 29. Нельзя так оценивать, знаете, это как средняя температура по больнице.
С. И.: Я понимаю.
Д. К.: Понятно, биотех оценивают сильно больше, IT — сильно меньше, очень разные суммы, все зависит от емкости рынка. Как оцениваются проекты? Емкость рынка, возможная будущая прибыльность.
С. И.: Спросом, перспективами.
Д. К.: Конечно, да. Все очень по-разному, но миллиард, мне кажется, — это очень неплохо за полтора года, которые мы работаем.
С. И.: Да, хотел я порадовать будущих ваших резидентов, тех, кто будет стремиться к вам.
Д. К.: Я даже могу сказать, кому стоит к нам идти.
С. И.: Кому?
Д. К.: Смотрите, недавно у нас был мозговой штурм, и мы выделили, наверное, три категории людей, которым стоит идти именно в наш акселератор. Это в первую очередь люди, которые уже успели поработать несколько лет в каких-то больших компаниях. Это айтишники, которые уже поработали в Google, «Яндексе», Mail.ru и понимают, что все-таки хочется свой Facebook, пускай и маленький, хочется запускать свой проект, но непонятно как. И для них инкубатор наш — отличная стартовая площадка, потому что мы поможем им именно с точки зрения бизнесовой стороны и дадим посевные деньги. И им не будет страшно, что вот я работал, а сейчас все, ушел в стартаперы, как вы говорили, продал квартиру…
С. И.: И развелся с женой, да.
Д. К.: Нет, это все-таки более мягкий старт. А вторая категория людей, которая тоже похожа на первую, — это скорее уже не IT-шники, а просто специалисты. Допустим, у нас PosFinance, который вы как раз упоминали, сделали выходцы из страхования. Они поработали несколько лет в своей сфере, нашли какую-то проблему, какую-то боль клиента, поняли, что большим компаниям это сложно решать, неудобно, долго, и решили сделать это сами. И опять-таки у них предпринимательская жилка есть, а предпринимательского опыта, скорее всего, нет. И мы как раз то место, которое им поможет бизнес запустить. Ну и третья группа — это, конечно, просто студенты университета, аспиранты, которым пришла их гениальная идея и у которых тоже опыта нет.
С. И.: Он ее лелеет с первого курса, к пятому созрел.
Д. К.: Да, у нас, кстати, был отличный проект «Бумфокс», это были студенты-программисты с третьего курса. Они абсолютно, конечно, гики, программировали ночью, это просто надо было видеть. Действительно, большие молодцы, много приложений выпустили.
С. И.: Большое спасибо, Даша, что нашла время к нам прийти!
Д. К.: Спасибо за приглашение, зовите еще!
С. И.: На этом я прощаюсь с вами, уважаемые телезрители! Смотрите наш телеканал, задавайте вопросы, предлагайте темы. Всего доброго, пока!